– Но радист-то мог засвидетельствовать, получено было сообщение или нет.

Мадемуазель вздохнула.

– Река кишит крокодилами, а радист за два дня до возвращения свалился за борт. Подозревают, что его убили, и злодеяние это также стремятся приписать Виктору.

Снаружи донеслись звуки гитары: кто-то лениво пощипывал струны.

– Теперь Ламетра… – она с трудом выговорила эти слова, – осудят на смерть. В Фонги снаряжают карательную экспедицию, начнется оккупация края… Тем самым окажется перечеркнутым смысл жизни моего отца, ведь он всегда был приверженцем колониального правления мирным путем, без кровопролития, и выступал против введения войск. Такого горя ему просто не пережить!

– Что-нибудь придумаем, – подбодрил девушку Хопкинс. – Не так страшен черт, как его малюют. Главное – не отчаиваться.

– Если я правильно понял, – вмешался Альфонс Ничейный, – капитан в добрых отношениях с вождем племени. И окажись Ламетр на свободе, он сумел бы разрешить загадку, не так ли?

– Абсолютно убеждена в этом!

– Значит, он выйдет на свободу! – подытожил Альфонс.

Что вы на это скажете? Отчаянный парень, к тому же ума палата!

– Я утратила всякую надежду. Вы люди благородные, отзывчивые, но… трое – против целого света!..

– Не такой уж умный он, этот целый свет, чтобы трое ушлых парней вроде нас не смогли его облапошить! – со свойственной мне находчивостью возразил я.

– Если бы эти злонамеренные козни удалось расстроить, вас ждала бы большая награда. Ведь алмазные копи тоже сгинули без следа, и доля того, кто их отыщет, окажется целым состоянием.

– Попытаемся, – кивнул Альфонс Ничейный. – Отправляйтесь-ка вы домой, а мы завтра избавим капитана от смертного приговора. План у меня готов – беспримерный в истории криминалистики.

– Господи… если бы удалось!..

– Удастся, а как же иначе! До сих пор ведь удавалось! А вам сейчас вызовем такси.

Когда мы остались втроем, последовало краткое обсуждение плана, затем пришлось даже Квасича оторвать от рояля.

Наутро сигнал побудки застал нас у ворот форта святой Терезы. Усталые, но довольные, мы отправились на перекличку.

Капитан был спасен.

«Председательствующий суда открыл заседание. Были зачитаны имена вызванных по делу свидетелей и экспертов», – с таким сообщением вышли на другой день газеты.

Они и сейчас передо мной – обтрепанные, захватанные грязными руками, – я их свято храню. Свидетели, свидетели, целая череда свидетелей… Уйма специфических вопросов военного и географического содержания – сплошь малозначительных…

Наконец вводят обвиняемого, разжалованного капитана Ламетра.

– Виктор Ламетр! Вы по-прежнему намерены отрицать очевидные факты?

– Говорил и говорю правду: невиновен я!

– Расскажите-ка нам еще раз эту историю с якобы имевшим место радиосообщением. Только внятно и понятно!

Обвиняемый выдержал короткую паузу.

– …Ночь выдалась душная. Наш корабль стоял в водах Сенегала. К тому времени экспедиция уже четверо суток, как отправилась на территорию фонги… Сирокко, частенько дующий с моря в это время года, словно оседает в гуще деревьев, и гнетуще действует на человека. Вот и я чувствовал себя подавленным… Насыщенные влагой, удушливые испарения стлались над рекой…

– Вы и прежде испытывали дурноту во время сирокко? – задал вопрос прокурор.

– Да. Судовой врач может подтвердить.

– Продолжайте.

– И тут произошел несчастный случай. Раздался крик, и мы увидели за бортом радиста Рольфа: он барахтался в воде, кишевшей крокодилами, а затем волны сомкнулись над ним.

– Где вы находились в тот момент?

– У двери в свою каюту.

– Видел вас кто-либо непосредственно перед гибелью Рольфа?

– Нет… Когда радист вскрикнул, я бросился к тому месту на палубе, откуда он упал, и подоспел одновременно с рулевым Матеасом, первым офицером и двумя матросами.

– Что было дальше?

– К ночи сирокко усилился. Дурно пахнущие испарения реки, гнилостный запах прибрежных джунглей окутали корабль столь плотно, что свет фонарей едва пробивался сквозь завесу. Голова моя раскалывалась от боли, я прилег у себя в каюте, сделал глоток коньяка, но напиток показался мне неприятным на вкус, отчего дурнота лишь усилилась…

– И много вы выпили?

– Я не был пьян, если вы это имеете в виду.

Надо же такое ляпнуть!.. Адвокат капитана с досадой захлопнул блокнот с записями. Смягчающее вину обстоятельство само шло в руки, а обвиняемый испортил дело.

– Я не был пьян! – решительно повторил Ламетр. – Подавленный, вялый – да, но я отлично помню все происшедшее, вплоть до мельчайших подробностей.

– Суд слушает вас.

– В полночь ко мне в каюту зашел первый офицер. Он только что закончил контрольный обход и доложил о результатах, а потом…

– Воспроизведите разговор слово в слово… если, конечно, помните, – попросил председательствующий.

– Да, пожалуйста. Офицер Хиггинс доложил:

«Господин капитан! В 12.20 обход завершен. На борту полнейший порядок»…

«Хорошо, Хиггинс… Сколько длится ваша вахта?»

«Уже двенадцать часов, господин капитан».

«В таком случае отправляйтесь на покой».

«А в радиорубке подежурите вы, господин капитан?»

«Разумеется». – Я поднялся с койки, но на ногах держался неуверенно.

«Позвольте проводить вас» – предложил Хиггинс.

За дверью каюты подстерегал туман – густой, удушливый. Дождя не было давно, и все же отовсюду сочилась, капала влага. Я брел, спотыкаясь – даже на расстоянии шага ничего было не разглядеть. Без Хиггинса мне бы и не добраться до радиорубки. Он распахнул передо мной дверь, и я вошел внутрь.

«Спокойной ночи, Хиггинс».

«Доброй ночи, господин капитан… Не желаете ли принять хинин?»

«Не стоит, благодарю…» – Оставшись в одиночестве, я провалился в сон. Затрудняюсь сказать, в котором часу проснулся. Жестокая головная боль по-прежнему не отпускала. Радиоприемник, настроенный на одну волну с экспедицией, но до этого безмолвствовавший, вдруг заговорил: «Негрье… Негрье… Негрье…» Это были наши позывные.

«Негрье слушает…» – ответил я.

«На связи капитан Мандлер… Экспедиция находится в Фонги. Высланная вперед георазведка обнаружила рудные залежи. У нас все в порядке. А вы возвращайтесь в Оран и доложите обстановку. Пребывание крейсера в этом регионе вызывает у туземцев беспокойство. Как поняли? Подтвердите прием».