class="p1">Мать одной нашей знакомой, Жаворонковой Екатерины, внезапно заболела падучей. Начались у неё припадки, пена изо рта шла, вся она перегибалась через спинку кровати, падала, извиваясь… Её привезли к Матроне. Она ползла от двери к Матушке, а та напряженно сидела, наклонившись вперёд, вытянув ручки, и приговаривала: «Ой, какого страшного в тебя засадили!» Отчитала несчастную, а потом и говорит: «Одна я с таким врагом не справлюсь. Если ты будешь мне помогать, тогда будешь жить: надо тебе каждое воскресение причащаться». Один раз больная пропустила причастие, так был у неё страшный припадок. В квартире, где жила Катя Жаворонкова с матерью, жили по соседству муж и жена. Эти люди в церковные праздники постились, словно от горя, надевали рваную одежду и бегали по коридору квартиры, страшно крича и стуча каблуками, словно копытами. Матушка про это хорошо знала: до войны она долго жила у Жаворонковых на Ульяновской. Она говорила про козни этих соседей-колдунов: «Человек человека скорёжит — Бог поможет, а вот если Бог кого скорёжит — никто не поможет!» Так и вышло… В 1953 году, когда Катя вернулась из лагеря, она увидела как эту колдунью выносили на руках на улицу и клали в детскую коляску, — такая она стала маленькая и скорченная.

Был и такой случай: в 1946 году, в мае, одна из близких матушки по имени Таня, привела женщину, только что приехавшую с фронта. Она была какой-то крупной начальницей и, конечно, безбожницей. Муж её погиб на фронте, а единственный сын сошёл с ума… Говорит: «Помогите мне! Я даже в Базель сына возила, но европейские врачи не могут помочь. Я пришла к вам от отчаяния! Мне идти больше некуда». Матушка выпрямилась и говорит: «Господь вылечит твоего сына, а ты в Бога поверишь?» Она: «Я не понимаю, как это — верить!» Тогда матушка попросила воды, сказала: «Смотри!» — и начала при ней громко читать над водою молитвы. Потом женщине дали пузырек этой намоленной воды, и Матронушка сказала ей: «Поезжай сейчас же в Кащенко, договорись с санитарами, чтобы они крепко держали твоего сына. Когда начнут выводить его, он будет биться, а ты постарайся плеснуть этой воды ему в глаза и обязательно попади в рот». Прошло много времени, и мы с братом были свидетелями вторичного прихода этой женщины. Она на коленях благодарила матушку, говоря: «Сын здоров!» Было так: она приехала в Кащенко и всё сделала, как матушка велела. Там был зал, разделённый барьером; с одной стороны барьера вывели сына, а она шла с другого хода, пузырек с водой был у неё в кармане. Сын бился и кричал: «Мама, выбрось то, что у тебя в кармане, не мучай меня!» И её поразило это: откуда он узнал про пузырёк? Как? Она быстро плеснула ему в глаза и попала в рот. И вдруг он остановился, глаза его стали прежними, и он сказал: «Как хорошо». Сына вскоре выписали.

Часто после отчитывания и приёма святой воды несчастных мучила рвота, — на это Матушка говорила: «Это хорошо, — с такой рвотой нечистые выходят». Часто люди жаловались на разные болезни и недомогания, и порою матушка им говорила: «Это кырька вступила. После приёма святой воды все недомогания и болезни исчезают». И матушка поясняла: «Бывают мнимые болезни, — их нарочно насылают… Боже вас упаси поднимать на улице оброненные кем-то вещи или деньги».

По ночам Матушка молилась, дремала на кулачке, полулежа. Я как-то ночью заглянула украдкой к ней, а она наклонилась и с кем-то невидимым разговаривала. Потом повернулась в мою сторону и говорит: «Ай-ай-ай! Зачем ты так?»

Я как-то пожаловалась: «Матушка, нервы!..» — а она: «Какие нервы? Вот ведь на войне и в тюрьме нет нервов». И ещё говорила: «Надо владеть собой, терпеть. Людям лечиться надо обязательно, тело — домик, Богом данный, его надо ремонтировать. Бог создал мир, создал и травы лечебные, и пренебрегать этим нельзя».

После войны я была страшно бедна, одеть нечего, пальто изношено; а матушка твердит: «Всё-то у тебя будет!» По пальчикам считала, сколько у меня будет пальто! И действительно после лагеря я никогда не нуждалась в чём-либо. Я часто говорила: «Матушка, я плохая, грешная, исправиться сама не могу (была вспыльчива, горда, самоуверенна и т.д.), что делать? А матушка мне: «Ничего, ничего, выполем травку, сорняки, потом попоим молочком, и будешь ты у нас хорошая!»

Вот один из самых известных рассказов Зинаиды Владимировны:

— Я как-то говорю: «Матушка, как плохо, что Вы не видите, какая земля и какой мир». А она: «Мне Бог однажды открыл глаза и показал мир и творение Своё. И солнышко я видела, и звёзды на небе, и всё, что на земле, красоту земную: горы, реки, травку зелёную, цветы, птичек». Матушка была совершенно неграмотная, а всё знала. В 1946 году я должна была защищать дипломный проект: «Здание Министерство Военно-Морского флота» (я тогда училась в архитектурном институте в Москве). Мой руководитель, непонятно за что, всё время меня преследовал. За пять месяцев он ни разу не проконсультировал меня, решив «завалить» мой диплом. За две недели до защиты он объявил мне: «Завтра придёт комиссия и утвердит несостоятельность вашей работы!» Я пришла домой вся в слезах: отец в тюрьме, помочь некому, мама на моем иждивении, одна надежда была — защититься и работать.

Матушка выслушала меня и говорит: «Ничего, ничего, защитишься! Вот вечером будем пить чай, поговорим!» Я еле-еле дождалась вечера, и вот матушка говорит: «Поедем мы с тобой в Италию, во

Флоренцию, в Рим, посмотрим творения великих мастеров…» И начала перечислять улицы, здания! Остановилась: «Вот палаццо Питти, вот другой дворец с арками, сделай так же, как и там — три нижних этажа здания крупной кладкой и две арки въезда». Я была потрясена её ведением. Утром прибежала в институт, наложила кальку на проект и коричневой тушью сделала все исправления. В десять часов прибыла комиссия. Посмотрели мою работу и говорят: «А что, — ведь проект получился! Отлично выглядит — защищайтесь!»

«Матушка Матрона всю жизнь боролась за каждую приходящую к ней душу, — вспоминала потом Зинаида Жданова, — и одерживала победу. Она никогда не сетовала, не жаловалась на трудности своего подвига. Не могу себе простить, что ни разу не пожалела матушку, хотя и видела, как ей было трудно, как она болела за каждого из нас. Свет тех дней согревает до сих пор. В доме