– О, гляди-ко! – присмотревшись, атаман указал рукой в небо, где над тем берегом, над лесом показался летающий всадник верхом на драконе с кожистыми крыльями и длинной зубастой пастью. – Опять колдун соглядатая послал. Давненько не было! Интересно, это они к чему?

– Думаю, не соглядатай это, – мотнул головой Михей. – Просто граничный страж. Близко сюда не летит, да и дракон у него бесхвостый, такие вообще далеко не летают, слабые. Митаюки как-то обмолвилась – мол, таких при дозорах воинских держат: облететь, осмотреть что-нибудь. Для дальней сторожи бесхвостые ящеры не годятся никак.

Бугаинушка оказался прав – небесный всадник еще помаячил немного да скрылся вдали, словно бы упал, растворился в лесу.

Ватажники законопатили-подлатали струг быстро да, оставив покуда на берегу сохнуть, пошли собираться сами. Нужно было пересмотреть все оружие, боевой припас, амуницию – шлемы, ремни, кольчуги, панцири-латы. Все делали обстоятельно, однако и весело – с шутками-прибаутками, со смехом. Молодой, но уже опытный и много чего повидавший казак Ухтымко, сияя синими своими глазами, рассказывал про то, как бить двуногих драконов, огромных зубастых ящеров высотой со скалу:

– Главное, не бояться – зверь он и есть зверь, умишка немного – да ядром в лапу ему попасть, туда, где когти, либо в шею, в ином месте шкуру только из крупных орудий можно пробить – больно уж толстая. В голову вообще лучше не палить – ежели ядро аль пуля в глаз не угодит – отскочит, зверюгу раззадорит токмо. Так что, козаче, лучше всего – в ноги. Чтобы запрокинулось чудище да встать не смогло.

– Со сноровкой-то, верно, можно дракону ноги и саблей подрезать, подскочить да по жилке – чик! – подал голос Семка Короед, коего тут же подняли на смех.

– Да дракон-то ждать не станет, подскочишь, подскочишь, так тебя самого – чик – и в пасть! Колыхайся потом меж зубищами. Вон, Костюху-то помните? А ведь добрый казак был.

– Я вот тут подумал, братцы, – не выдержал подошедший к ватажникам Михей. – Коль ноги у драконов слабое место… ой, посейчас глупость скажу.

– Говори, говори, Михее! Глупость – так мы правим, ага.

– Так вот я и думаю, коли у дракона двуного, у поганого зубастого чудища, ноги – слабое место, так не сделать ли из кольев острых ежи? Аль из железа сковать да разбросать по берегу, как «чеснок», от конницы вражьей?

– От чеснока толк есть, козаче! – одобрительно высказался кто-то из казаков. – Помню, как-то под Белой Церковью выскочили на нас мадьярские гусары…

– Потом, Яшка, про гусар расскажешь! – поднявшись на ноги, резко оборвал Василий Яросев, казак немолодой, опытный, справный. – Ты, Михей, обо всем посейчас же атаману нашему доложи, пущай кузнецов настропалит. А колья мы и сами навострим, верно, робята?

– Навострим, дядько Василий, знамо дело!

– Ужо драконам то не по нраву станет!

– Пущай токмо явятся!

Идея Михейки Ослопа пришлась атаману по вкусу, выслушав, он только хмыкнул – и как сам-то не догадался раньше, ведь использовал же подобное против конницы, мелкие, сваренные меж собой гвозди – «чеснок». Иван не стал откладывать дело в долгий ящик, дал наказ кузнецам, а больше – плотникам, железо-то все ж берегли, а навострить да связать-сколотить колья – это быстро, дешево и сердито.

На следующий же день – пока набранный на поиски ватажки Матвея Серьги отряд не ушел – Егоров послал всех на материковый берег, раскидывать-расставлять «драконий чеснок», маскировать в кустах да в подлеске. Дело простое и нужное – чего откладывать-то? Ух, Михейко, ну, голова, да еще какая!

Казаки работали споро, да и работой то назвать было трудно, скорей так, развлечение. Прихваченные с собой девки сир-тя разложили на бережку костер да готовили на нем пищу – варили ушицу, пекли на горячих камнях белорыбицу. Кое-кто из казаков, исполнив дело, подходил к костру, брал за руку приглянувшуюся деву, вел на полянку, в лес…

Молодой Яшка Вервень супружницу свою, ясноглазую Ябтако, тоже за руку взял:

– Ну, хватит уж хлопотать… хлопотунья. Идем… погуляем.

– Да за похлебкой надо бы присмотреть.

– Другие присмотрят…

– Ох, милый… эй, Меретя-нэ! Поглядишь, помешаешь? Вот спасибо, ага.

Выйдя на полянку невдалеке, супруги улеглись в траве, средь розового сладкого клевера, средь желтых одуванчиков и ромашек.

– У тебя глаза, словно звезды, – прошептал Яшка, снимая с юной супруги оленью кухлянку.

Обнажив грудь, припал языком к коричневым крупным соскам, ласкал, гладил, потом стащил с ненаглядной лосины, и сам быстро скинул одежку, чувствуя, что не может больше терпеть. Да и не вытерпел, чувствуя, что Ябтако так толком и не поняла, что случилось, слишком уж все произошло быстро.

Хотя… а куда им сейчас было спешить-то?

– Полежим, люба… помилуемся… Я тебя поглажу… тебе как больше нравится?

– Спинку мне погладь, – Ябтако перевернулась на живот, – и вот тут… ниже, где ямочки. На меня можешь сесть, ага… так… Ах, ах, милый…

Тощая большерукая Меретя заглянула на поляну просто так, нарвать для венка ромашек. Варево уже сварилось, и огонь девчонка затушить не забыла – чем теперь и заняться-то? Только венки и вить. Прибежала на полянку, сорвала ромашку… одну, вторую, третью… и вдруг застыла, услыхав чье-то громкое дыханье и шепот. Затаившись, Меретя отвела руками ветки смородины… О, великий Нга-хородонг! Что тут творится-то!

Девчонка едва не вскрикнула, да вовремя зажала себе ладонью рот – до чего любопытно стало. На краю полянки, как раз за смородиновым кустом, лежала лицом вниз нагая девчонка, Ябтако, сверху же на ней примостился такой же голый белокожий варвар, молодой, мускулистый, со шрамами. Как его звали, Меретя не знала, да и не стремилась знать, однако не уходила – больно уж интересное действо разворачивалось перед ее взором.

Голый варвар нежно гладил лежащую Ябтако по спине, иногда нагибался, что-то ласково шептал и целовал в шею. Девушка же, вытянув руки вперед, млела да время от времени что-то тихо говорила на варварском языке, словно бы подсказывала – и молодой воин послушно исполнял все наказы. Вот поцеловал возлюбленную между лопаток, а вот ладонь его скользнула в траву, к девичьей груди… протиснулась ниже, к лону… Чуть слышно застонав, Ябтако снова что-то сказала, и варвар, осторожно перевернув ее на спину, улегся сверху, задергался… Девушка застонала, разведя в сторону ноги, и страстные стоны становились все громче и громче, пока наконец руки ее, сведенные на голой спине воина, не поникли без сил, словно листья пальмы в безветрие.

Меретя тоже перевела дух, очнулась, чувствуя внизу живота тяжесть и жар. Ей вдруг сильно захотелось мужчину, чтоб навалился на нее, трогал бы грудь, терзал, мял. Что ж, варваров тут нынче много. Почти все здесь, надо только искать, не сидеть, как снулая сова.

Решив так, Меретя тихонько отползла прочь и, вскочив на ноги, побежала к морю.