случай готовясь отбиваться от меня. В нашем менталитете нет оправдания праздно шатающемуся мужчине, тем более в парке. Старики приходят сюда доживать серую жизнь, мамки с детьми – насытить пыльные лёгкие живительным кислородом, влюблённые парочки – разнообразить скучные будни в ожидании секса. Мужчине же тут места нет. Что ему тут делать? Точно маньяк. Ходит, бродит тут. А семью кто кормить будет? Шёл бы лучше работать или воевать. Подумав о работе, я рефлекторно смотрю на часы и тут же вспоминаю о расписании автобусов. Достаю телефон, открываю фотографию и понимаю, что до ближайшего отправления осталось тридцать минут, а следующий автобус почти через четыре часа. Я представил, как буду насиловать время, ведя натянутую беседу с домашними, и решил ускориться. Лучше быстро загляну попрощаться и наконец-то покину этот город.

Сворачиваю на тропинку, ведущую к реке, и ускоряю шаг. Выйдя из леса на берег, я хотел было пойти в сторону моста, но так я бы потерял около пяти минут, а ведь можно срезать по льду. Как раз около меня начинается вытоптанная тропа, проложенная по диагонали и заканчивающаяся на том берегу, недалеко от моста. Я сомневаюсь, что лёд меня выдержит, поэтому медлю, теряя драгоценные секунды. Но ждать долго не приходится: мои сомнения рассеивает мужик, вступивший на тропу с противоположного берега. По габаритам он больше меня, по крайней мере вширь, так что я решаю рискнуть. Главное аккуратно с ним разойтись. Я соскальзываю с берега и шагаю навстречу приближающейся фигуре в расстёгнутой камуфляжной куртке. Походка мужика кажется мне знакомой. Несмотря на свою грузность, при каждом шаге он будто слегка подпрыгивает. Такая походка была у Серёги. Нет. Не может быть. Серый? Я надеюсь, что обознался, но мужик прищуривается, сплёвывает вбок и расплывается в Серёгиной улыбке. Немного натянутой и измученной, но всё-таки Серёгиной. Метрах в семи от меня он широко разводит руки в стороны, и мне ничего не остаётся, кроме как повторить за ним. Правда у меня это выходит менее уверенно. Мой жест не является дружественным приветствием, он больше походит на смиренное признание своего бессилия. Если бы это движение показывал дядя Вадим, он непременно бы добавил что-то вроде: «Ну, а чё уж тут поделаешь-то, такая жизнь». Две нелепых секунды, и мы обнимаемся. Точнее Серёга обхватывает меня, зажав мои руки, поэтому мне остаётся довольствоваться похлопываниями по его располневшим бокам. Четыре секунды, пропитанных запахом его прокуренного свитера, нечленораздельный хрип. Несмотря на неловкость, я действительно рад ему. Просто мы слишком долго не виделись, и я не готов слёту признать в нём того самого Серёгу. Наша нейросеть нуждается в калибровке, и лучше с этим не затягивать. Когда он отлепляет меня от себя и, ухмыляясь, начинает разглядывать, я решаю сдуть пыль с нашей коллекции фразочек и вываливаю самый пустой вопрос: «Ну, как дела?» Серый хмыкает и незамедлительно отчеканивает: «Как сажа бела!» Я смотрю в его глаза в предвкушении увидеть две горящие искры, но обнаруживаю лишь два потухших уголька, и с каждой новой фразой я всё отчетливее понимаю, что это уже не Серёга, а лишь жалкая пародия на него, с опухшей щетинистой рожей и висящим брюхом. Я смотрю в его пустое лицо, и тут меня пробирают такие отчаяние и злость, что я толкаю его в грудь. Он отшатывается назад, пытаясь устоять на ногах. «Ты чё, с дуба рухнул?» – ошеломлённо хрипит Серёгин двойник. Я молча шагаю в его сторону. Он пятится по снегу назад, в сторону моста, но через несколько шагов я его настигаю и толкаю ещё раз. Он с трудом сохраняет равновесие и продолжает отступление. Я себя уже не контролирую, кричу что-то вроде: «Ты… Ты!.. Да я!.. Тебя!» – и продолжаю теснить его к мосту. Он что-то кричит в ответ, размахивает руками, мельтешит ногами, то и дело оступаясь, но я его уже не слышу, я просто иду. Запыхавшись, Серый останавливается, разводит руки в стороны и что-то усердно старается до меня донести. Поняв, что я не остановлюсь, он сводит и выставляет вперёд руки в попытке защититься, но по мере моего приближения от страха прижимает их ближе и ближе к груди. И тут я толкаю его третий раз, поскальзываюсь и, потеряв опору, падаю на четвереньки. Серёга же отшатывается, усердно размахивая руками, делает ещё три шага назад и всей своей тушей падает на лёд и проламывает его. Он полностью уходит под воду всего на три секунды, но их хватает, чтобы течение снесло его от образовавшейся пробоины. Я слышу, как Серёга прямо подо мной глухо ударяется об лёд. Я замираю и прислушиваюсь, уставившись в снег, запечатлевший последние Серёгины шаги. Сначала всё тихо: скорее всего, он прощупывает поверхность льда, пытаясь за что-то ухватиться. Через несколько секунд слышу очень тихие удары позади себя. Видимо, он пытается пробить лёд кулаком или локтем, а поток воды всё дальше оттаскивает его от спасительного пролома. Я отползаю на несколько метров от него, встаю, разворачиваюсь и, прислушиваясь, медленно двигаюсь по течению. Но я не слышу ничего кроме собственных шагов, поэтому приходится остановиться. Пытаться разгребать снег бесполезно: я всё равно ничего не разгляжу в тёмной воде через мутный лёд. На сколько секунд может задержать дыхание среднестатистический человек? Надо ещё учесть, что Серый мог не успеть глубоко вдохнуть, а его излишний вес и усердные попытки проломить лёд заставляют организм быстрее расходовать остатки кислорода. К тому же он курильщик. Неужели Серёга так быстро сдался? И тут я слышу ещё один удар, на этот раз с хрустом льда. Метрах в пяти от меня я замечаю движение снега. Вдруг его прорывает окровавленная кисть. Как Серёга смог пробить такой толстый лёд? Это просто невозможно. Когда я подбегаю, всё становится на свои места. Дырка по форме представляет из себя идеальный круг сантиметров пятнадцать в диаметре. По невероятной случайности уносимый течением Серёга нарвался на свежую лунку, прорубленную местным рыбаком. «Счастливым будет», – сказал бы сейчас Дядя Вадим. В этот момент кисть исчезает и на дне лунки я вижу Серёгино лицо с вытаращенными глазами. Он видит меня и попытается что-то сказать, но уровень воды чуть выше его рта, поэтому я слышу только что-то средние между мычанием и гудением. Выпустив последний отработанный воздух, Серёга прижимается лицом к лунке, пытаясь подтянуться губами до воздуха, но до поверхности воды остаётся не меньше трёх сантиметров. Я смотрю как Серый, словно рыба, беззвучно хлопает ртом в безуспешных попытках дорваться до воздуха, как он глотает