Он нажал кнопку селектора. Через несколько минут два ухватистых молодца в штатском из прибывшей с генералом свиты вошли в кабинет, привычно срезали с Дронова погоны и, крепко взяв под руки, свели вниз, к машине. Здесь на него надели наручники.

— Давай в ГВП, — приказал старший и водитель привычно тронул с места.

Директор ФСБ, как и положено по должности, узнал о происходящем очень быстро. Полученная информация казалась невероятной: убежавший за кордон Верлинов внезапно объявился в Москве и по-хозяйски распоряжается в одном из подразделений Службы. Такого просто не могло быть! И тем не менее — факт налицо… Значит, за ним некто очень и очень влиятельный и могущественный.

«Коржовские штучки, — с ненавистью подумал Степашкин. — Совсем обнаглел! Делает что хочет, лезет через мою голову и даже в известность не ставит! Сейчас доложу Хозяину, пусть придержит своего пса…»

Но прежде чем он успел что-либо предпринять, раздался звонок белого аппарата с устаревшим гербом СССР на диске. По системе связи АТС-1 могли звонить только первые лица в государстве, и Степашкин сразу взял трубку. На линии был Коржов.

— Там ваш Дронов такого наворочал! — без предисловий начал он. — Провалил специальную операцию в Эгейском море, по его вине погибли три исполнителя… А это дело напрямую касается безопасности высшего руководства страны!

«Вон куда загнул…» — директор выпустил распирающий грудь воздух, словно пар сбросил. Он тоже нес ответственность за акцию на шельфе Тиноса, при желании спросить могли и с него. А могли только с Дронова, ибо по общему правилу голову рубят тому, кто стоит ближе к неблагоприятным последствиям. Вышестоящему же руководителю лишь грозят пальцем. Если, конечно, отсутствуют всякие привходящие обстоятельства.

— Почему я ничего не знаю о проверке? — совершенно мирно спросил он, будто минуту назад не был готов разорвать Коржова в клочья. — И почему проводит ее разыскиваемый преступник?

— Администрация Президента правомочна проводить внутренние расследования без уведомления заинтересованных руководителей, — буднично сказал Коржов. И он сам, и Степашкин знали, что никакого закона по этому поводу нет. Но оба знали банальную, избитую, циничную, но тем не менее справедливую присказку: «Тот прав, у кого больше прав». Когда действуешь от имени главного человека в стране, нет необходимости отчитываться перед директором ФСБ.

— А насчет Верлинова вы ошибаетесь, — продолжал Коржов. — Он полностью реабилитирован. Я бы ходатайствовал о восстановлении его в прежней должности.

— Что?! — Степашкин задохнулся от возмущения. У каждого человека есть чаша долготерпения и осторожности, сейчас она переполнилась. — Если доходит до такого, то назначайте его сами! Хотя для этого вам надо занять мое место!

— Есть и другой выход, — невозмутимо возразил Коржов. — У меня в руках проект президентского указа о преобразовании Управления по безопасности специальных технических объектов в Службу внутреннего контроля при Главном управлении охраны. И о назначении генерала Верлинова начальником этой службы. Через десять минут он будет подписан.

Директор молчал. Бессильная ярость сотрясала его тело.

— До свидания, — вежливо произнес Коржов и отключился.

* * *

Морозный ветер обжигал щеки, мелкие колючие снежинки секли лицо, но Аслан Идигов блаженно улыбался: после мрачного и затхлого подземелья его радовала любая погода. Свежий воздух, дневной свет, иногда проглядывающее сквозь низкую облачность солнце… Он никогда не обращал внимания на все это, разве что когда сидел в СИЗО и раз в день выводился на прогулку в маленький квадратный дворик с каменными, в бетонных набрызгах стенами, стянутыми поверху проволокой, образующей привычный решетчатый узор. В тюрьме тоже хватало всяких мерзостей, но по крайней мере там не водились огромные пауки, высасывающие человека словно обычную навозную муху!

Бр-р-р! Волк не отличался впечатлительностью, но, вспомнив, что сталось с несчастным Клювом, передернулся от ужаса и отвращения. Эта тварь вполне могла высосать его самого, да, видно, Аллах сохранил. Или просто повезло. Волк был не слишком религиозен и предпочитал простые объяснения. В том, что он оказался на поверхности, ему тоже повезло — помогла дружба с Русланом Тепкоевым. Сам Магомет принял его, обласкал и распорядился устроить в Москве. Теперь он получил отдельный номер в «Останкине» и талон регистрации, защищающий при проверках паспортного режима. Магомет сказал, что все будет нормально. Будут и дела, будут и деньги, будет уважение земляков.

А остальные «командированные» пока сидят под землей, но со дня на день их отправят на родину. А что там хорошего? Война — она и есть война… Одно дело, когда ты с друзьями остановил поезд, где нет ни одного вооруженного человека, и делаешь что тебе вздумается. И совсем другое — когда против тебя армия с пушками, танками, вертолетами… Правда, армия почему-то сделать ничего не может. Так считается: не может. А многие думают по-другому: может, но не хочет. Точнее, там наверху не хотят, потому и армию за узду держат. Скорей всего так и есть. Ведь даже в поезде, когда напоролись на этих двоих с пистолетами, что получилось? Они на месте убили Алаудина, Ибрагима и Алика. И Сулейману поездом отрезало ноги, он тоже умер. Восемь «волков ислама» во главе с Бадыром погнались за неверными. Вчера Аслан позвонил домой и узнал, что семеро убиты, а Бадыр повредился умом. Вот что получается, когда хотят.

У киоска «Моссправки» очереди не оказалось. Волк извлек из внутреннего кармана измятый загранпаспорт, впился взглядом в фотографию. Красивая блондинка с голубыми глазами… Определить цвет на черно-белой фотографии было нельзя, но он хорошо помнил, что они голубые. И помнил колыхнувшийся в них страх, который так подстегивал и возбуждал его…

— Пилотникова Наталья Сэргеевна, — сказал он, пригнувшись к низкому окошку, и тут же поправился:

— Плотникова, шестьдесят четвертого года…

Он старался, чтобы сквозь стекло была видна только широкая, больше похожая на оскал, улыбка. Потому что глаза могли выдать его намерения.

Но полная женщина с унылым лицом безразлично заполнила бланк, приняла деньги и буркнула сквозь зубы:

— Через час.

Волк неприкаянно слонялся по улицам, съел булку с сосиской, политой сладкой горчицей, выпил несколько банок пива. Настроение понемногу портилось, хотелось дать кому-нибудь в морду, попинать ногами, ткнуть стволом в трясущийся живот. Он чувствовал себя в тонусе только тогда, когда оскорблял, унижал, избивал кого-то.

Получив наконец бумажку с адресом. Волк повеселел. «Флотская, дом 12, квартира 27». Ну, теперь белокурая красотка никуда не денется! Случай помог ей ускользнуть в суровой чеченской степи, и уж конечно, глупая баба не ожидает, что он заявится к ней домой. Волк представил ужас на холеном надменном лице, и настроение стало улучшаться.

Как правило, люди до последнего не подозревают об угрожающей им опасности. И Наталья Плотникова не составляла исключения. В то время, как Аслан Идигов, имени которого она не знала, но лицо часто видела в кошмарных снах, слонялся в нетерпении вокруг справочного киоска, Наташа принимала утренний душ.