ужин спеку доброй рыбки, у меня всегда славно рыбка выходит, вот и Оберон не даст соврать…

В общем, противиться им обоим я не смогла. Элиза, хоть и моложе Жаннины, вела себя точно так же, как моя нянька и кормилица: та тоже ни за что не отпустила бы гостя без еды, вина и отдыха. Ещё и Оберон ворчал что-то про лошадь, мол, подкова плохая, надо перековать, а иначе захромает кобылка и далеко не увезёт. Я предоставила ему заниматься этим и поступила в полное распоряжение Элизы, которая помогла мне переодеться в одно из своих старых платьев, принесла нагретой воды и самоваренное травяное мыло, а потом почти насильно уложила в комнате на втором этаже и даже ставни прикрыла, чтобы солнечные лучи не беспокоили меня.

А я…

Я ощутила себя такой уставшей, такой потерянной, что помогло избавиться от этого чувства лишь кольцо, которое принадлежало моим предкам. Он словно наполнило меня спокойствием, словно говорило беззвучно: «Всё образуется, ты всё сможешь, Мариола, ты сильная, ты вернёшь замок и станешь настоящей хозяйкой Ланселя».

Стану… Когда найду соколиную перчатку. Когда найду самозванца. Когда избавлюсь от неизвестного мне мужа. Когда…

И уснула крепким сном, не додумав, что будет дальше.

* * *

Капля крови выступила на пальце, и Анри спросил себя: правильно ли он поступает? Может, не стоило давать тёмному магу такую прекрасную возможность навлечь проклятье или смерть? Что лучше – смерть или бесчестие?

И сам себе ответил, усмехнувшись: лучше умереть, чем стать отщепенцем в глазах короля и придворных. Он не какой-нибудь провинциальный граф, он герцог крови, и Карл дорожит его мнением. Так что работай, маг, работай. Ищи жёнушку.

Маг работал. Из капли крови, помещённой им на каменную дощечку, он пальцем вывел алую полупрозрачную воздушную струйку и подмешал в висящее посреди лачуги заклинание. Оно затрещало сильнее, словно собиралось поджечь всё вокруг, и Анри невольно отступил. Кровь отхлынула от лица, а Рауль откровенно испугался, зашептал товарищу:

– Может, уйдём? Может, оставишь надежду найти её?

– Я не отступлю, – стиснув зубы, ответил Анри. – Лучше умереть от проклятья, чем существовать в немилости где-то на островах!

– Нам будет тебя не хватать, – посетовал Габриель, качая головой. – В случае удачи, как и неудачи.

– Берегись, глупец, я заколю тебя на дуэли!

Габриель только рассмеялся. Он прекрасно знал, что вспыльчивость Анри быстро проходит. Вот и теперь герцог де Санси покрутил головой, ослабив немного жабо на шее, и нетерпеливо спросил:

– Маг, что ты видишь?

– Ничего, ваша светлость, – фыркнул тот. – Приходите завтра с утра, кровь должна вызреть.

– Мне нужно найти мою супругу! Срочно!

– Я маг, а не бог. Завтра с утра я скажу вам, мессир, где живёт ваша супруга.

Анри схватился за эфес шпаги, но маг покачал головой:

– Не стоит, ваша светлость. Подождите до утра.

– Пойдём, Санси, – заторопил его Рауль. – Пойдём, не надо сердить тёмного мага, у которого твоя кровь.

Нехотя Анри последовал за товарищами наружу. Лошади мирно качали головами, отмахивались хвостами от мух. Оседлав своего мерина, Анри мрачно сказал:

– Целая ночь. Я не выдержу.

– Не терпится прижать юную красотку к груди? – рассмеялся Рауль. Анри только посмотрел на него косо, и товарищ замолчал, согнал улыбку с губ. Знал, что рука у Санси тяжёлая!

– Как знать, быть может, супруга нашего герцога вовсе не красотка, – философски заметил Габриель, поднявшись в седло. – Быть может, у неё нос набок или глаза косят… Через мешок не разглядишь.

Анри вздохнул. Если у девицы и правда изъян на лице, Карлу не докажешь, что его кузен влюбился! Придётся выдумывать какую-нибудь правдоподобную сказку… Но всё это мелочи, ей-богу, главное: найти ту, которая надела вторую свадебную перчатку из пары. Лишь бы у мага получилось! А там хоть трава не расти.

– Куда едем, Санси? – спросил Рауль, укрощая заволновавшуюся под ним кобылу. – В замок?

– Нет, – решительно отмёл это предложение Анри. – К Генриетте. У неё всегда шумно, я хоть забудусь этой ночью!

– К Генриетте так к Генриетте, – согласился Рауль, пришпорил лошадь, а за ним и остальные. Солнце уже клонилось к закату, и Анри подумал, что в лачуге мага время идёт как-то по-иному. Неужели прошло уже столько часов?

А, неважно.

Милая Генриетта, супруга казначея Его величества и одного из самых влиятельных и самых рогатых людей королевства, напоит их вином, накормит заморскими яствами, которые готовит для неё повар из доминиканской колонии. В объятиях Генриетты Анри сможет немного отвлечься от мыслей о Карле и своей незнакомой пропавшей жене.

* * *

Девочка лет десяти вытащила последнюю отбитую и прополосканную простынь из Сены и, бросив её в кучу таких же, села на ступеньку лестницы под сводом каньяра. Руки гудели, чесались от холодной воды, и девочка сунула кисти в рукава свободного серого платья. Нахохлилась, подставив лицо солнечным лучам. Зажмурилась, нежась в неясном ещё тепле майского дня, улыбнулась сама себе.

Сегодня за ней придут. Сегодня всё изменится. Сегодня бог наконец услышит её молитвы.

Надо собраться. Вот только оттащит простыни сушиться и сразу пойдёт в свою келью, уложит чулки и сабо, наденет капу и станет ждать, когда же придёт та, которая должна забрать её.

– Соланж! Поторопись, дитя моё!

Голос сестры Тиберии заставил девочку вздрогнуть. Эта монашка, казалось, видела всё и была повсюду! И эти нетерпимые нотки в строгом тоне… В любое другое время Соланж испугалась бы наказания – её обязательно заставили бы читать псалмы без перерыва в течение нескольких часов, но теперь она знала, что никто и никогда больше не накажет её.

Ведь сегодня за ней придут.

– Да, сестра Тиберия, – сказала Соланж и закашлялась. Горло скребло и царапало, даже глоток воды был ей мучителен. Но болеть нельзя. Если она заболеет, её положат к остальным скорбным, и Соланж уже никогда не выберется из божьего заведения. Многие покидали эту больницу нижним путём – через катакомбы на телегах, сгруженные кое-как, укрытые простой мешковиной, чтобы доехать до кладбища и упокоиться там в неизвестной могиле.

Соланж не хотела умирать. Она была уверена, что у бога на неё другие планы. Раз уж он дал ей преценный дар, не позволит просто окончиться от миазменной болезни.

Побросав тяжёлые комки мокрых простынь в огромную ивовую корзину, Соланж схватила её за одну из длинных ручек и с кряхтеньем потянула вверх по лестнице – на двор. Там её ждут верёвки, натянутые между стен. На многих уже сушится бельё, а некоторые свободны. Не обращая внимания на других сестёр и послушниц, стиснув зубы, девочка