Красавица моя. Простыночка, ты меня любишь? Это входит в плату за номер. Как в Японии. Нет, – сказал он. – Слушай, Билли, дорогой мой «Билли-вскользь», сейчас ты у меня удивишься. Я не пьяный. Я нашпиговался до ушей.

– Брось, – сказал мистер Тернер.

– Посмотри. – Уильям Кэмбелл подтянул под простыней правый рукав пижамы, потом высунул правую руку из-под одеяла. – Вот, гляди. – На руке от кисти до локтя были маленькие синеватые пятнышки, окружавшие крохотные темно-синие следы уколов. Пятнышки почти находили одно на другое. – Это мое новое достижение, – сказал Уильям Кэмбелл. – Пью я теперь редко и понемножку, только чтобы прогнать волка из комнаты.

– От этого тоже вылечивают, – сказал Билли-вскользь Тернер.

– Нет, – сказал Уильям Кэмбелл. – Ни от чего нас не вылечивают.

– Нельзя же, Билли, ставить на себе крест, – сказал Тернер. Он присел к нему на кровать.

– Осторожней с моей простыночкой! – сказал Уильям Кэмбелл.

– Ну, не повезло тебе, так неужели же ставить на себе крест из-за этого в твои-то годы, Билли, и накачиваться всякой мерзостью!

– Преследуется законом? Вот ты о чем?

– Я не о законе, а о том, что это надо в себе побороть.

Билли Кэмбелл любовно коснулся простыни губами и языком.

– Милая моя простыночка, – сказал он. – Я могу целовать эту простыночку, и в то же время мне сквозь нее все видно.

– Перестань ты про свою простыночку. Нельзя втягиваться в эту мерзость, Билли.

Уильям Кэмбелл закрыл глаза. Его начинало слегка поташнивать. Он знал, что тошнота не облегчится рвотой, а будет все усиливаться, если не принять мер. Вот тогда-то он и предложил мистеру Тернеру выпить. Мистер Тернер отказался. Уильям Кэмбелл отпил из бутылки. Это могло принести только временное облегчение. Мистер Тернер внимательно следил за ним. Мистер Тернер сидел в этом номере много дольше, чем ему можно было, – у него накопилось столько дел. Хотя он всю свою жизнь провел среди наркоманов, наркотики внушали ему ужас, а к Уильяму Кэмбеллу он относился очень хорошо и не хотел оставлять его одного. Он жалел Уильяма Кэмбелла и думал, что курс лечения мог бы ему помочь. Он знал, что в Канзас-Сити от этого лечат. Но ему надо было уходить. Он встал.

– Слушай, Билли, – сказал Уильям Кэмбелл. – Слушай, что я тебе скажу. Тебя зовут Билли-вскользь. Это потому, что ты все скользишь. А меня зовут просто Билли потому, что я скользить не умею. Не умею я скользить, Билли. Никогда не умел. Все за что-нибудь зацеплюсь. Попробую скользнуть – раз! – и зацепился! – Он закрыл глаза. – Не умею я скользить, Билли. А это знаешь как плохо, когда не умеешь скользить.

– Да, – сказал Билли-вскользь Тернер.

– Что «да»? – Уильям Кэмбелл посмотрел на него.

– Ты говорил…

– Нет, – сказал Уильям Кэмбелл. – Я ничего не говорил. Видимо, произошла ошибка.

– Ты говорил про то, что скользить…

– Нет, нет. Про то, чтобы скользить, речи быть не могло. Ты слушай, Билли, я открою тебе один секрет. Люби простыночки, Билли. С проститутками, Билли… – Он запнулся. – С проститутками простись. С проституткой просто ночь, а с простыночкой – ночка. – Он замолчал и сунул голову под простыню.

– Мне пора, – сказал Билли-вскользь Тернер.

– Будешь путаться с проститутками, обязательно подцепишь, – сказал Уильям Кэмбелл. – С ними просто ночь, а…

– Ты это уже говорил.

– Что говорил?

– Про ночь и про ночку.

– А, да. Будешь любить простыночки… – Он подышал на простыню и потерся о нее носом. – Про них я еще ничего не знаю, – сказал он. – С этой простыночкой у меня только началось.

– Мне надо уходить, – сказал мистер Тернер. – Дел всяких много.

– Что ж, пожалуйста, – сказал Уильям Кэмбелл. – Уходить всем надо.

– Ну, я пошел.

– Ладно, уходи.

– Ну, как ты, Билли, ничего?

– Мне в жизни так хорошо не было.

– Правда ничего?

– Мне очень хорошо. Ступай. Я еще немножко полежу. А к двенадцати встану.

Но когда мистер Тернер вошел к Уильяму Кэмбеллу в полдень, Уильям Кэмбелл спал, а так как мистер Тернер был из тех, кто знает, чем следует дорожить в жизни, он не стал будить его.

Сегодня пятница

[22]

Три римских солдата в питейном заведении. Одиннадцать часов вечера. У стены стоят бочки. За деревянной стойкой – виноторговец-иудей. Три римских солдата немного навеселе.

1-й римский солдат: Ты пробовал красное?

2-й солдат: Нет, не пробовал.

1-й солдат: Так попробуй.

2-й солдат: Ну хорошо. Нам красного, Джордж.

Виноторговец-иудей: Прошу, джентльмены. Вам понравится. [Наполняет из бочки глиняный кувшин, ставит перед солдатами.] Отличное винишко.

1-й солдат: Ты тоже хлебни. [Поворачивается к третьему римскому солдату, который прислонился к бочке.] Да что с тобой такое?

3-й римский солдат: Живот болит.

2-й солдат: Так ты дул воду.

1-й солдат: Попробуй красного.

3-й солдат: Я не могу пить эту дрянь. От нее крутит живот.

1-й солдат: Ты слишком долго здесь торчишь.

3-й солдат: А то я не знаю!

1-й солдат: Скажи-ка, Джордж, у тебя нет ничего для желудка этого джентльмена?

Виноторговец: Как не быть!

[Третий римский солдат пробует питье, которое приготовил для него виноторговец.]

3-й солдат: Что ты туда положил? Верблюжье дерьмо?

Виноторговец: Пейте-пейте, офицер. Вот увидите, станет лучше.

3-й солдат: Хуже-то некуда.

1-й солдат: Не ломайся. На днях Джордж здорово меня подлатал.

Виноторговец: Вы были совсем плохи, офицер. Я-то знаю, чем лечить желудок.

[Третий римский солдат опустошает кружку.]

3-й солдат: Иисусе! [Морщится.]

2-й солдат: Ложная тревога!

1-й солдат: Ну, не знаю. По мне, он неплохо держался.

2-й солдат: А почему не слез с креста?

1-й солдат: Он и не собирался слезать. Суть была не в этом.

2-й солдат: Покажите мне человека, который не захочет слезть с креста.

1-й солдат: Да ты ни черта не понимаешь. Спроси Джорджа. Эй, Джордж, хотел он слезть с креста?

Виноторговец: Джентльмены, меня там не было. Я такими вещами не интересуюсь.

2-й солдат: Послушай, я их немало повидал, здесь и не только. Покажи мне того, кто не захочет слезть с креста, когда припрет – когда припрет, говорю! – и я тут же составлю ему компанию.

1-й солдат: Думаю, он держался на ура.

3-й солдат: Ничего так.

2-й римский солдат: Вам, парни, невдомек, о чем я толкую. Я не говорю, что он паршиво держался. Я говорю, что когда припрет, когда начнут приколачивать, каждый захочет, чтобы это прекратилось.

1-й солдат: Ты это видел, Джордж?

Виноторговец: Нет, офицер, меня такие вещи не интересуют.

1-й солдат: Меня его поведение удивило.

3-й солдат: Гвозди, вот что мне