освещенное кафе – совсем другое дело. Теперь, ни о чем больше не думая, он мог пойти домой, в свою комнату. Лечь в кровать и уснуть уже с рассветом. В конце концов, сказал он себе, это, вероятно, просто бессонница. Многие от нее страдают.

1933

Перемены

[29]

– Ну, – сказал молодой человек. – Так как же?

– Нет, – сказала девушка. – Не могу.

– То есть не хочешь?

– Я не могу, – сказала девушка. – Не вкладывай другого смысла в мои слова.

– Смысл такой, что не хочешь.

– Что ж, – сказала девушка. – Пусть будет по-твоему.

– Это как раз не по-моему. А хотелось бы, чтобы было по-моему.

– До сих пор так и было, как тебе хотелось, – сказала девушка.

В этот ранний час в кафе, кроме бармена за стойкой, только эти двое сидели у столика в углу. Лето подходило к концу, и оба они были такие загорелые, что выглядели совсем не по-парижски. На девушке был твидовый костюм, ее гладкая кожа отливала темным золотом, белокурые волосы были коротко подстрижены и откинуты со лба, открывая его прекрасную линию. Молодой человек посмотрел на нее.

– Я ее убью, – сказал он.

– Не надо, прошу тебя, – сказала девушка. У нее были прелестные руки, и молодой человек перевел взгляд на них. Узкие, загорелые и очень красивые руки.

– Убью. Клянусь Богом, убью.

– Легче от этого тебе не станет.

– Ничего умнее ты не могла выдумать? Не могла впутаться в какую-нибудь другую историю?

– Видимо, нет, – сказала девушка. – Что же ты по этому поводу думаешь делать?

– Я уже говорил тебе.

– Нет, правда?

– Не знаю, – сказал он. Она посмотрела на него и протянула ему руку.

– Бедный мой Фил, – сказала она. Он посмотрел на ее руки, но той, что она протянула, не коснулся.

– Спасибо, не надо, – сказал он.

– Просить прощения не стоит?

– Не стоит.

– Может, объяснить – почему?

– Нет, уволь.

– Я очень люблю тебя.

– Да, доказательства налицо.

– Как жаль, – сказала она, – что ты не понимаешь.

– Я понимаю. В том-то и беда. Я все понимаю.

– Да, ты понимаешь, – сказала она. – И от этого, конечно, тебе тяжелее.

– Еще бы, – сказал он, глядя на нее. – И все время буду понимать. И днем и по ночам. Особенно по ночам. Буду, буду понимать. На этот счет можешь не беспокоиться.

– Прости, – сказала она.

– Если б это был мужчина…

– Зачем ты так говоришь? Мужчины бы не было. Ты это знаешь. Ты не веришь мне?

– Вот интересно! – сказал он. – Верить! Очень интересно.

– Прости, – сказала она. – Я, кажется, одно это и твержу. Но если мы понимаем друг друга, стоит ли притворяться, будто понимания нет.

– Верно, – сказал он. – Действительно, не стоит.

– Если хочешь, я вернусь к тебе.

– Нет. Не хочу.

Несколько минут они молчали.

– Ты не веришь, что я люблю тебя? – спросила девушка.

– Перестанем молоть чепуху, – сказал молодой человек.

– Ты правда не веришь, что я тебя люблю?

– А ты бы доказала это на деле.

– Ты раньше был не такой. Ты никогда не требовал от меня доказательств. Это невежливо.

– Смешная ты девочка.

– А ты нет. Ты хороший, и у меня сердце разрывается, оттого что я тебя бросаю и ухожу.

– Да ведь ты иначе не можешь.

– Да, – сказала она. – Не могу, и ты это знаешь.

Он замолчал, и она посмотрела на него и опять протянула ему руку. Бармен стоял у дальнего конца стойки. Лицо у него было белое, и такая же белая была куртка. Он знал этих двоих и считал их красивой парой. Ему много пришлось перевидать, как такие вот молодые, красивые расходились, потом сходились в новые пары и не так уж долго сохраняли свою красоту. Сейчас он думал не о них, он думал о лошади. Через полчаса можно будет послать через дорогу и справиться, не выиграла ли его лошадка.

– Отпусти меня, почему ты не сжалишься надо мной? – спросила девушка.

– А что я, по-твоему, собираюсь сделать?

В кафе вошли двое и остановились у стойки.

– Слушаю, сэр, – сказал бармен, приняв заказ.

– И ты не можешь простить меня? Когда все знаешь? – спросила девушка.

– Нет.

– По-твоему, все, что между нами было, все, что мы с тобой испытали, не научило нас понимать?

– Порока мерзостную харю, – с горечью сказал молодой человек, – та-та-та-та когда узришь. Потом что-то там еще и та-та в объятия заключишь. – Всех слов он не помнил. – Я не силен в цитатах.

– Почему же порок? – сказала она. – Невежливо так говорить.

– Извращение, – сказал он.

– Джеймс, – обратился к бармену один из вошедших. – Ты прекрасно выглядишь.

– Вы сами прекрасно выглядите, – сказал бармен.

– Старина Джеймс, – сказал другой. – Ты толстеешь, Джеймс.

– Так меня разносит, – сказал бармен, – страшное дело!

– Не забудь подлить коньяка, Джеймс, – сказал первый.

– Что вы, сэр, – сказал бармен. – Можете не сомневаться.

Двое у стойки посмотрели на тех двоих за столиком, потом опять на бармена. В этом направлении смотреть было спокойнее.

– Я тебя все-таки прошу не говорить таких слов, – сказала девушка. – Такие слова ни к чему.

– Как же прикажешь это называть?

– А никак не надо. Не надо давать этому название.

– Так это называется.

– Нет, – сказала она. – Мы слеплены из разных кусочков. Ты это знал. И пользовался этим, сколько хотел.

– Этого можешь не повторять.

– Я хочу, чтобы тебе было понятнее.

– Ну, хорошо, – сказал он. – Хорошо.

– Говоришь, хорошо, а думаешь, плохо. Да, я знаю. Это плохо. Но я вернусь к тебе. Я же сказала, что вернусь. Вот сейчас вернусь.

– Нет, не вернешься.

– Вернусь.

– Нет, не вернешься. Во всяком случае, не ко мне.

– Вот увидишь.

– Да, – сказал он. – В том-то и весь ужас. Очень может быть, что и вернешься.

– Конечно, вернусь.

– Тогда уходи.

– Правда? – Она не поверила ему, но голос у нее был радостный.

– Уходи. – Он сам не узнал своего голоса. Он смотрел на нее, на извилинку ее губ и на линию скул, на ее глаза и на то, как у нее были откинуты волосы со лба, и на кончик ее уха, и на шею.

– Нет, правда, можно? Какой ты милый, – сказала она. – Какой ты добрый.

– А когда вернешься, все мне подробно расскажешь. – Голос у него звучал странно. Он сам не узнал своего голоса. Она быстро взглянула на него. Что-то в нем устоялось.

– Ты хочешь, чтобы я ушла? – серьезно проговорила она.

– Да, – серьезно проговорил он. – Сейчас уходи. Сию же минуту. – Голос у него был чужой и во рту пересохло. – Немедленно, – сказал он.

Она встала и быстро пошла к двери. Она не