Отец вступает во владение новыми «бесчисленными дарами» и добавляет к своему скоту скот покупателя. Дочь уже на пути к своему новому «дому»; она также являет собой подарок, ценящийся тем выше, чем большая цена была за нее получена, который взамен отдает ее отец (как Хрисеида, Брисеида, Навсикая, Пенелопа является kourè-Икария): его собственный престиж повышается с ценой, данной за его дочь.

Одаренная одновременно отцом и будущим супругом, девушка везет с собой из одного «дома» в другой самые верные знаки, по которым распознают богатство, а следовательно, и ранг «дома». Но почему покупают/продают девушку? Раньше говорили — почему женятся? Для покупателя ответ прост: потому что он хочет ее, потому что любит ее и/или потому что хочет от нее детей. Но гораздо сложнее ответить дарителю: может, он не любит свою дочь, раз платит за то, чтобы она уехала?

Итак, женщины могут отдаваться, продаваться, завоевываться, но не для того ли это делается, чтобы заставить их работать? Женщины, подобные amphipoloi Ареты и Навсикаи, работают много, а в некоторых случаях просто незаменимы. Царь может также сделать их своими наложницами. Можно даже оценить свое состояние в женщинах. Вспомним выкуп, заплаченный Агамемноном, — этих «жен непорочных, работниц искусных / Семь, и осьмую румяноланитую Брисову дочерь».

Брачная сделка приводит в движение «кочующие» богатства — стада, пригоняемые претендентом, — «щедрые дары» жениха — одежды и украшения (теоретически для красавицы, но поскольку она отправляется жить к своему мужу, эти богатства используются для выставления напоказ, их просто ненадолго достают из сундуков) и, наконец, «щедрые дары» отца. Они подтверждают законность брака, рождение будущих детей и союз между «домами». Учитывается все — и цена, которую платит претендент, чтобы купить дочь, и сумма, которую дает со своей дочерью отец, чтобы подчеркнуть ее ценность, и интерес, который он проявляет к «дому» зятя. Все протекает нормально, если обе стороны согласны с равноценностью даров. Но приходит время, когда по какой-то причине связь между женщиной и ее новым «домом» должна быть прервана, а богатства, принесенные ею, должны последовать за ней к ее новой судьбе. Вот почему Телемах сетует: «трудно с Икарием будет / Мне расплатиться, когда Пенелопу отсюда насильно / Вышлю» (II, 132—4).

Но почему же все-таки отцы продают своих дочерей? Здесь уместно вспомнить обычай отдариваться, если ты что-то получил, и даже в большем размере. Это распределение женщин и богатства и наши экономисты называли бы единичным характером спроса и предложения, в котором должен участвовать каждый «дом», иначе застопорится вся система. Тем не менее я сомневаюсь, что эта точка зрения была точкой зрения отцов гомеровских эпопей. Связь между отцом и дочерью была настолько сильна (вспомним Хрисеиду и Навсикаю), что необходимы были более серьезные мотивы, чтобы заставить отцов расстаться с дочерьми. Пенелопа является взрослой женщиной, супругой, возможно, даже вдовой (о судьбе Одиссея ничего не известно), тем не менее ее продолжают называть «kourè-Икария». Если есть сомнения, что отца не слишком интересует контрибуция за дочь, то что же тогда является мотивацией?

Надежда на потомство дочери. Это меняет дело: эти дети гораздо больше принадлежат дочери, чем a priori считаются детьми мужа; гомеровский брак представляет собой настоящий альянс между двумя «домами»; родство по материнской линии в нем заслуживает внимания. Но стоит подумать о другом. А не платит ли отец за то, чтобы избавиться от ребенка нежелательного пола, лишнего рта, бесполезного члена семьи? Это предположение довольно противоречиво, но мы с вами уже знаем, до какой степени может доходить греческое женоненавистничество. К тому же существует проблема девственности. Опасно хранить у себя эту бомбу замедленного действия, которую представляет собой parthenos, заявляющая:

Разве не Навсикая порицает подругу parthenos, которая, «имея и мать, и отца, без согласья их стала, / В брак не вступивши, она обращаться с мужчинами вольно»? Эвфемизм перевода: «обращается вольно» недвусмысленно означает «занимается любовью». Навсикая думает о таких parthenoi, о своих подругах и о своей встрече с потерпевшим кораблекрушение. Значит, отец, старающийся выдать свою дочь замуж, знает, как может его подвести импульсивность parthenos, если он не найдет достойного претендента.

Итак, есть тот, кто нуждается в жене, способной рожать детей и заниматься его «домом», и тот, кто пытается одновременно избавиться от бесполезного рта и обзавестись внуками. И есть брак, являющийся, кроме всего прочего, союзом двух «домов». Разве это не рынок невест?

Все смешалось в «доме» Одиссея. Все пребывают в сомнении по поводу хозяина, многие считают, что он умер, но точно ничего не известно. Телемах еще не достиг возраста мужчины, он не может ни войти во владение «домом», ни наследовать отцу как царю; Пенелопа же, хотя и «разумная», всего лишь женщина, а значит, она не пользуется авторитетом и не обладает личными богатствами. В это время «многобуйные женихи» располагаются во дворе и залах дворца, устраивают там пиры, поглощая всю провизию имения. Сын жалуется: «Первые люди Дулихия, Зама, лесного Закинфа, / Первые люди Итаки утесистой мать Пенелопу / Нудят упорно ко браку и наше имение грабят; / Мать же ни в брак ненавистный не хочет вступить, ни от брака / Средств не имеет спастись; а они пожирают нещадно / Наше добро и меня самого напоследок погубят» (I, 242—6). На что же рассчитывают эти претенденты?

Они просто имеют виды на ту, которую считают вдовой; ясно, что те, кто «объедает» «дом», желают также спать с матерью. Но как это сделать? Насильно? Пенелопа прекрасно знает, как жесток окружающий ее мир, знает, какие черные планы могут роиться в их мозгу, и в лице Антиноя выводит их на чистую воду: «Ты ж Одиссеево грабишь богатство, жену Одиссея / Мучишь своим сватовством, Одиссееву сыну готовишь / Смерть» (XVI, 231—3). Убить сына? Тогда путь будет свободен: Телемах мертв, у «дома» Одиссея нет ни наследника, ни преемника. Таким образом, Пенелопа окажется имуществом этого «дома», составляющим его богатство и должным в нем остаться. «Дому», которым управляет даже такая женщина, как Пенелопа, грозит катастрофа, он оказывается в тупике. Люди «дома» и близкие родственники в таком случае делают все, чтобы избежать подобной участи, «ибо при смерти горько стяжавшему отдавать пасти добро свое пришельцу» (Пиндар). «Дому», попавшему в женские руки, необходим мужчина, зять; так что, если с Телемахом случится несчастье, верной Пенелопе придется сменить гнев на милость и искать себе мужа и даже стать соблазнительницей, чтобы передать «дом» в мужские руки. Тогда «многобуйным женихам» не останется ничего другого, как уступить «дом» «Пенелопе и мужу, избранному ею» среди них.