– Хорошо, – уступает он. – Он был надменным засранцем. Так лучше?

– Вполне.

– Он придумал этот план, хотя я не уверен, что он поделился им со своим отцом и тогдашним королём. Скорее всего, пытался заработать себе славу, но слишком многое он не предусмотрел. Юлий понимал, что война отбросит экономику назад, поэтому решил, что проще избавиться только от правящей семьи и подчинить себе весь Серат, забрав наши территории. Он вспомнил о вашей неприкосновенности, понимая, что люди возненавидят того, кто поднимет руку на Мару. А дальше ты знаешь. Хотя его план и рухнул, он явно не рассчитывал, что ты вытворишь такое. Добровольно пойдёшь на смерть, а все остальные Мары погибнут вместе с тобой. Потом отказ Серата казнить Ариана ухудшил ситуацию, поэтому развязалась настоящая война. Также этот идиот не продумал, что нечисти станет больше, а Мороки откажутся что-либо делать, позволяя двум странам погрязнуть в этом болоте противостояния.

Я киваю, понимая, что моя сестра попала в ловушку, которую мы не могли предусмотреть, потому что до этого правители никогда не смели использовать нас как пешек в борьбе за власть.

– Зачем Даниил поднял меня?

– Я тоже задавался этим вопросом. Но с Даниилом всё не так просто, мне не хватило времени, чтобы узнать его точные мотивы. После неаккуратности Елены в убийстве Николая…

Я кривлюсь, вспоминая этот отвратительный момент. Николай тоже Рахманов, и сейчас я должна радоваться, но почему-то мне всё ещё его жаль. Даже врагу не пожелаешь нож в сердце от предательницы сестры.

– …Даниил стал более скрытным. Поэтому мне пришлось оставить тебя в той темнице так надолго. Я был готов вздёрнуть Даниила и Елену ещё в тот момент в комнате, когда вошёл и увидел, в каком ты ужасе с кровью Николая на руках и лице, – его тон становится напряжённым, он то ли оправдывается, то ли злится, но осекается и вновь возвращается к ровной интонации. – Уже тогда я всё понял, но мне нужно было немного времени.

Я специально не смотрю в его сторону, чтобы не увеличивать неловкость. Мне уже достаточно сожаления, которым сочится каждое его слово.

– Я не рад и не горжусь тем, что сам обезоружил тебя и помог стражам отвести в темницу. Но мне нужно было докопаться до правды.

– Я понимаю. Что ты узнал?

– К сожалению, не так много. Как я понял, либо Николай, либо Даниил узнал правду о Юлии и рассказал другому. Поэтому Николай так сильно стремился к миру, склоняя отца к тому же. Уверен, что именно он предложил свадьбу между Еленой и Северином. И он действительно хотел исправить эгоистичную ошибку предка, но, конечно, без раскрытия правды. Поэтому даже после мнимого отравления настаивал на мире. Но Даниил начал упираться, что мир невозможен, считая, что Серат всё равно виноват. Он не поддерживал Юлия и его поступок, но настаивал, что тот убил лишь Анну. Только одну из Мар, в то время, как Серат убил шестерых.

– Значит, Николай хотел сокрыть правду, но достигнуть мира, чтобы двигаться дальше? – уточняю я.

– Да.

– А Даниил всё знал, но хотел всё-таки завершить дело Юлия и захватить Серат? Решил, как и предок, сделать это с минимальными потерями, а именно: отправить только меня, чтобы я убила Северина?

– Да.

– И поэтому он избавился от Николая и отца, – тихо бормочу я, понимая теперь, что король и старший наследник, желающие мира, были серьёзным препятствием для плана Даниила. – Он действительно верит в свою правоту? Что солдаты Ариана, убившие шесть Мар, виноваты больше, чем Юлий, который нанёс первый предательский удар, напав на мою сестру?

– Похоже на то.

Я почти до боли сжимаю зубы, понимая, что вся эта неразбериха – последствия моего выбора. Если бы я не пошла во дворец или если бы заставила сестёр отступить, то, возможно, они докопались до правды. И сейчас у Даниила не было бы ни одной отговорки, ни одной причины для подобных поступков. К этому моменту вся история Анны, моя и Ариана уже была бы забыта и сохранилась только в книгах как пыльная сказка.

– Он хочет растоптать мою семью, чтобы просто завершить начатое предком дело, прикрываясь отмщением за смерть Мар, – спокойно подытоживает молодой человек. – При правильном раскладе он мог бы скрыть все улики причастности Юлия, действительно уничтожить мою семью и захватить Серат, ведь нужно добраться только до Северина. Вряд ли кто-то обрадуется Мороку на троне.

– Если всё скрыть этой полуправдой, действительно можно оправдаться, хотя план отвратителен, – соглашаюсь я.

– Но он споткнулся о целых три препятствия.

– Какие?

– Я, – хмыкает Аарон, вероятно, вспоминая выражение лица Даниила, когда раскрыл ему свою личность. – Он явно не рассматривал вариант, что старший принц Серата всё ещё жив и находится у него под носом. Второе – это Елена. Он не продумал её вспыльчивость и безрассудство.

– Скорее это можно отнести к первому, – фыркаю я. – Он не рассчитывал на твоё обаяние, что Елена перед тобой не устоит.

Молодой человек насмешливо наклоняет голову, никак не комментируя моё замечание и продолжает:

– Третье препятствие – ты.

– Я?!

– Вероятно, Даниил сам не рассчитывал, что и вправду влюбится в тебя.

С моих губ срывается громкий смешок.

– Признаю, что Даниил неплохо играл, но ты заблуждаешься. Теперь ясно, что я ему нужна была не более чем оружие, которым он хотел манипулировать. И возможно, у них это в крови, пытаться манипулировать при помощи чувств. Он вообще собирался меня возрождать? – отмахиваюсь я от глупого предположения.

– Да.

– Сколько он был готов заплатить?

– Так много, что ты даже не можешь представить. И он предложил мне не только золото и драгоценности, но в целом практически всё, что я могу пожелать. Даниил обещал, что корона будет передо мной в бесконечном долгу.

Я замолкаю, зная, что цена больше не имеет значения.

– Но ты не можешь полностью меня возродить, – мягко улыбаюсь я, и Аарон озадаченно оглядывает моё лицо, словно ищет подвох.

– Я найду для тебя другой способ, – неожиданно хмуро заявляет он, совсем как Анна вчера. – Другого подходящего Морока, который, может, если не просто так, то за деньги согласится это сделать.

– Ладно, – с той же улыбкой я равнодушно пожимаю плечами.

– Ладно? – глупо повторяет Аарон, а я смеюсь нелепому выражению, застывшему на его лице. – Ты не хочешь жить?

– Я хотела, чтобы жила моя сестра.

Я резко придвигаюсь к собеседнику и пока не растеряла всю храбрость, беру его ладонь, благодарно сжимая её. Молодой человек дёргается, не ожидая от меня ничего хорошего, но руку не отдергивает. Внутри всё разрывается от противостояния между желанием ударить его в лицо за кандалы и ложь, и потребностью обнять его в знак признательности за жертву, которую мне никогда не оплатить. Поэтому я пытаюсь затолкать подальше своё смущение, находясь к нему так близко. Я ещё ни разу не держала его так за руку, пытаясь выразить всю свою благодарность.