Нельзя сказать, что вопрос застал Евгения врасплох, но головой он покачал неуверенно. Воинов не стал заострять внимание на вопросе:

– Иду дальше. Эта дама, ну, которую я догнал, шарахнулась от моих слов, хотя нецензурно я не бранился. Она прибавила шаг. У меня не было желания бежать за ней. Я опять пошел в другую сторону, в сторону улицы Революционной. Моя голова была обременена сексуальными фантазиями. И тут как подарок – около кинотеатра, на гранитовой тумбе сидит юная особа. Я бы не сказал, что она была под стать моим фантазиям, ведь на тот момент мое сознание заволокли женщины намного старше. Она сидела в коротенькой юбке. Мне хотелось общения.

– Человеческого? – съехидничал Евгений.

– Можно и так сказать. Я походил на женщину, которая потеряла всякую надежду на удовлетворение своих низменных чувств и радуется малейшему вниманию со стороны мужчин. Я перекинулся с ней несколькими дежурными фразами. Она оказалось милой на общение. Рассказала о себе, она училась в университете, приехала из сельской местности. Жила у тетки на квартире. О себе рассказывать было не о чем, – не буду же говорить, что я плотник, и что больше пятнадцати лет я работаю на одном предприятии.

– Ей повезло, что была не в твоем вкусе?

– Нет. Она была привлекательна, но я не герой романа Набокова. Но и отрицать, что главная ее особенность – юный возраст как главный признак красоты – было нельзя.

– Главный признак красоты, – повторил с изумлением Евгений. – Говоришь, как поэт.

– Обычная нетель. Но минут через десять к ней подошли ее друзья, подруга с двумя парнями. Один из них повел себя неадекватно.

– Что значит в твоем понимании неадекватно?

– Он подошел ко мне и изъявил желание, чтоб я удалился, мотивируя тем, что я лишний. Он не грубил, не матерился, но меня это задело. В тот момент я почувствовал, как в кармане моего пальто упирается в бедро нож. Мне повезло, что я купил нож с ножнами. Моему недоброжелателю повезло еще больше – я почувствовал, как смрад опять подступает к голове, – еще секунды и меня бы вырвало на молодого человека. В поисках спасения окинул взглядом по сторонам и увидел ту первую женщину, которую сопроводил до Революционной, благодаря которой в тот день я почувствовал облегчение. Она отвлекла меня от одиночества. Я ринулся за ней, она шла в обратном направлении. На этот раз я решился подойти к ней. Что самое удивительное, я не видел спереди ее лица, а только сбоку.

– В профиль?

– Да, в профиль. Лицо не имело значения. Все остальное в ней устраивало меня. Я догнал ее, когда она пересекла улицу Пушкина и вступила на аллею около медицинского университета. Подступив к ней со спины, я собирался окликнуть ее, но неожиданно перед нами нарисовался мужчина. Он подошел к ней, поцеловал ее в щеку, успел что-то сказать, прежде чем я нарушил их идиллию. Они повернулись ко мне, пауза, грузный мужчина спросил: «В чем дело?». Я ничего не ответил и, повернувшись, быстро ретировался. Хотя успел рассмотреть – обычная женщина, но с улыбкой, макияжа не так уж и много. Милое лицо.

– Когда говорят, что у женщины милое лицо, значит, пытаются выдать желаемое за действительное, – этой фразой Евгений невзначай подыграл Воинову и с чувством вины посмотрел в сторону Марии. Она что-то усердно записывала и на последнюю реплику Евгения не отреагировала никак. До сего момента ее никто из присутствующих в комнате особо не замечал, Воинов ни разу не удостоил ее вниманием, как и прежде – Вовчика.

– Нет, у меня не было сожаления, что я шел за ней, – продолжил Воинов, тем самым как бы возражая Евгению. – Уже темнело, и с приходом сумерек у меня, как и днем, разболелась голова. Женщины были единственным моим лекарством, но и они иссякли. Выпив бутылку пива, я пошел вниз по улице Ленина, к частному сектору. Там присел на скамейку возле какого-то пятиэтажного дома. Было плохо, мне хотелось разговора, смрад снова душил меня, голова была тяжелой, но спасение пришло неожиданно.

Евгений опустил руки на клавиши в ожидании дальнейших показаний.

– Оно пришло с неба.

– Что?

– Снисхождение пришло с дождем.

– Поэзия насильника. Все больше убеждаюсь, что в тебе умер поэт, – в голосе Евгения присутствовала ирония, но она была уже не столь категорична, как в начале допроса.

– Как пошел дождь, на меня напало озарение, ведь я увидел проходящую мимо даму. Было уже часов одиннадцать ночи, стемнело. Вопреки известной пословице ко мне пришло одновременно два счастья: дождь и женщина. Я пошел за ней и не стал ждать. Но я хотел просто поговорить, понимаете… я подошел к ней сзади и сказал: «Доброй ночи». Она не поняла меня и оттолкнула возгласом: «Пьянь!». Мимо меня пронеслись все сегодняшние женщины, их силуэты, лица, я был в отчаянии, хотя хладнокровия не терял. Когда на тебя наваливается сразу несколько невзгод одновременно, то невольно произносишь фразу: «Да что же это такое». Но вслух я ее не произнес. Это означало, что в душе я опустил руки, чего не скажешь в действительности.

– И, в конце концов, ты поднял руку на женщину?

Настала пауза, но приблизительно через полминуты Воинов задумчивым взглядом вымолвил:

– Да. Она уже убежала, но я догнал ее. Сзади повалил на землю, перевернул.

Пауза.

– Она закричала. Дождь с грозой помогли мне… как они были кстати…

Пауза.

– Я зажал ей рот, но она укусила мою руку. Повинуясь воле инстинкта, я сунул другую руку под юбку, но она заорала еще сильней.

Пауза.

– Я возбудился. Крик женщины не мог остановить меня. Дождь подпевал мне. Но неожиданно она смогла ударить меня ногой в пах, на доли секунды я сжался и тут – еще одно спасение, и оно, наверное, тоже свыше, – Воинов замер, глаза его блеснули.

– И что это было?

– Я увидел блеск лезвия моего ножа на земле, он выпал у меня из кармана. Я незамедлительно взял его, она кричала, и мне ничего не оставалось, как ударить ее. Удар по груди, еще удар по той же точке. Она завопила, но вопль резко перешел в хриплый стон. Она сжала губы, потом я заметил, что она прикусила их до крови. Но я не чувствовал ее боли, она, может, и вызвала во мне сострадание, но мне хотелось удовлетвориться. Я порвал ей юбку, нижнее белье, все это благодаря ножу… До сего момента я с холодным оружием был на «вы». Вошел в нее…

Пауза.

– И?

– Что и?

– Ты сказал, что вошел в… – Евгений замешкался, он подбирал слова.

– Хотите спросить: в презервативе или нет? Да, в презервативе.

Евгений облегченно выдохнул.

– А почему в презервативе? – впервые вмешалась в разговор Мария.

Воинов осклабился и посмотрел в сторону Марии.

Мария отвела взгляд, смотреть преступнику в глаза она еще не научилась.

– Это наш психолог-криминалист, – вмешался Евгений.