Но два самолета, Куканова и Леваневского, все-таки были. Я уже приводил слова Шмидта: «…мы имели большие шансы на удачный проход в Тихий океан… рассчитывая на разведку береговой авиации…». Но эту фразу про авиацию он заканчивает словами: «Из дальнейшего будет видно, что этой помощи мы получить фактически не могли».

И тут самое время вернуться к загадочному обмену телеграммами между Леваневским и Шмидтом.

Еще одна загадка Леваневского

Леваневский пишет: «Вылетел я числа 26 августа с мыса Северного, а 27-го был уже в устье Лены». Устье Лены – это порт Тикси.

Шмидт: «К нашему большому сожалению, мы в это время получили из Тикси телеграмму от летчика т. Леваневского, что он не может продолжать службу летной разведки, так как его мотор вы́летал все свои часы. Это и не удивительно, так как т. Леваневскому пришлось не только перелететь из Севастополя на Чукотку, но еще и перевозить в Америку американского летчика Маттерна, потерпевшего аварию в Анадырском районе. После этого т. Леваневский работал на разведке для судов колымской экспедиции и, таким образом, для ленской экспедиции и для “Челюскина” уже работать больше не мог. Зная т. Леваневского как великолепного и исключительно добросовестного летчика, я мог с ним только согласиться и отпустить его в Иркутск».

Что странного в этом обмене телеграммами? Первое, что меня заинтересовало: а какое же расстояние от Тикси до Иркутска? Оказывается, с учетом того, что машина должна двигаться вдоль рек, примерно 3500 км. Сомневающиеся могут посчитать по карте. Ресурс авиадвигателей тех лет составлял 100 моточасов, Леваневский даже тип двигателя указывает, который стоял на его «дорнье-валь», – это советский М-17. Давайте посмотрим, какой ресурс ему требовался на перелет до Иркутска. При крейсерской скорости «дорнье-валь» 160 км/ч на этот перелет ушло 22 часа, это более 20 % ресурса. Данный ресурс вполне можно было потратить на ледовую разведку. Вообще-то самолет послали из Севастополя именно для работы ледовым разведчиком, а не для того, чтобы летчик прокатился туда и обратно.

К тому же от мыса Северный до Тикси еще почти 2000 км, это еще 12 часов ресурса. Суммарно получается почти треть. Просто треть всего ресурса Леваневский потратил от мыса Северный до Иркутска совершенно впустую. А зачем он вообще полетел в Тикси? Море Лаптевых свободно ото льда, ледовый разведчик был нужнее в Восточно-Сибирском и Чукотском морях.

Мне возразят: мол, все равно нужно было лететь в Иркутск для смены моторов. Нет, скажу я вам, на мысе Северный в 1933 г. была развернута полярная база с авиамастерскими и большим количеством техников. Двигатели можно было поменять там. Не в этом году, так в следующем, доставив их с новой навигацией. Это все равно лучше, чем впустую гонять самолет за 5500 км.

А почему Шмидт пишет про перелет Леваневского из Севастополя? Вообще-то в июле в Хабаровске двигатели самолету поменяли, ресурс предыдущих как раз ушел на перелет от Черного моря на Дальний Восток. В Хабаровске ресурс обнулился! Тут мне стало совсем любопытно, и я решил посчитать, сколько же ресурса потратил Леваневский, насколько «его мотор вы́летал все свои часы».

Прошу прощения за расчеты, кому неинтересно, можно сразу пропустить и перейти к выводам.

Перелет Хабаровск – Анадырь составил почти 3500 км, примерно столько же, сколько и перелет Тикси – Иркутск. Как мы уже знаем, это чуть больше 20 % ресурса (21,8 %, если считать точно). Путь Анадырь – Ном (Аляска) со всеми береговыми изгибами – менее 800 км. Обратно от Нома до Уэлена, самой восточной точки СССР, где Леваневский оставил пилота Чернявского, меньше 300. Уэлен – мыс Северный – 520 км. А по первоначальному плану Леваневский и должен был лететь на мыс Северный.

Всего крюк от Анадыря до Аляски и потом на мыс Северный составил 1620 км с округлением в бо́льшую сторону. Добавим щедро еще 400 км на всякие вынужденные взлеты и посадки, непогоду и поиск мест для приземления. Таким образом получаем 2000 км – лишних 12,5 моточаса, или 12 % ресурса. Это то, о чем стоило переживать Шмидту?

К прилету на мыс Северный самолет Леваневского суммарно прошел 5500 км и израсходовал менее 35 моточасов – менее 35 % ресурса. Он далеко не выработал свои часы! Если уберем из рассмотрения его работу на Севере, то даже к прилету в Тикси (+ 2000 км) ресурс двигателей был выработан меньше чем на 50 %. А на момент прилета в Иркутск ресурс потрачен на 70 %. Еще летать и летать. Может, конечно, за август ресурс был израсходован для работы на арктическом побережье? Леваневский, например, от мыса Северный летал на остров Врангеля (220 км) и обратно (еще столько же). Выполнял ледовые разведки? Возможно; но, скажем прямо, судоходство там было не слишком оживленным. Шмидт пишет про него в единственном числе: «работал для судов колымской экспедиции». Можно было за три недели потратить 30 летных часов? Наверное, можно. Но чтоб совсем «вы́летать все часы» – это вряд ли.

Все эти подсчеты я делал из «общих соображений». Но позднее я нашел архивный «Отчет о работе Воздушной службы ГУСМП при СНК в 1933 г.», который полностью их подтвердил. Согласно годовому отчету, «самолет “Н-8” пробыл в воздухе 196 часов». Вычитаем перелет Севастополь – Хабаровск и получаем, что к моменту прилета в Иркутск ресурс был вполне в норме, не говоря уж о времени отлета из Арктики. В этом же отчете, кстати, прямо сказано, что суда колымской экспедиции Леваневский не обслуживал из-за опоздания, так что в этом смысле Шмидт в очередной раз лукавит. Также в отчете дословно сказано: «По ряду организационных и технических условий (отвлечение доставкой Маттерна на Аляску, отсутствие хорошей связи, неисправность радио, неувязка руководства ледовой разведкой, ранний уход с побережья и т. д.) самолет “Н-8” не выполнил возлагавшейся на него ледовой разведки».

Но загадки на этом не заканчиваются. Шмидт – глава Севморпути, Леваневский – всего лишь один из его летчиков, на много рангов ниже. Казалось бы, Шмидт должен принимать решение – отпускать его или оставлять. Но из текста Шмидта создается впечатление, что Леваневский ставит его перед фактом, что он «не может работать», а Шмидт с этим «соглашается». А вот эта фраза: «зная т. Леваневского как великолепного и исключительно добросовестного летчика», – что она означает? Шмидт не мог знать Леваневского, во всяком случае, знать хорошо. Леваневский не работал в полярной авиации до мая того года, он учил летать общественников в Полтаве. Вряд ли они пересекались.

Самое смешное: когда Леваневский прилетел в Тикси, там не оказалось бензина. Топливо везли