пределов государства Пуё. Вся местность — грязь и [непролазные] топи. Поэтому ван повелел выбрать удобное (ровное) место для лагеря, расседлать коней и дать отдых воинам и [этим] создать видимость, что [они] не испытывают никакого страха. Пуёский /428/ ван бросил в бой [людей] всей страны. Стремясь воспользоваться их (воинов Когурё) неподготовленностью, [он] погнал коней впереди [своих солдат], но [они] попали в грязь и не смогли двинуться ни вперед, ни назад. Тогда ван [Когурё] подал знак Квею, который, обнажив меч, с громогласным криком бросился в бой. Когда многотысячное войско [Пуё] дрогнуло и не в состоянии было двинуться вперед, он схватил пуёского вана и отрубил ему голову. Пуёсцы, уже потеряв своего вана, сильно упали духом, но, несмотря на это, не только не сдались, но и окружили плотным кольцом [когурёские войска]. Так как запасы продовольствия истощились и воины стали голодать, ван [Когурё], охваченный тревогой и не знавший, что делать, обратился к Небу с мольбой [о спасении]. Внезапно спустился густой туман, и в течение семи дней на расстоянии чи-чхок[104] невозможно было различить ни людей, ни предметы. Ван приказал сделать травяные кусты, прикрепить к ним вооружение и расставить их как мнимых воинов внутри и вне лагеря. [А затем] тайными путями скрытно вывел свое войско [из окружения]. При этом потеряли пойманного в Кольгучхоне необычного коня, а также большой котел, найденный в верхнем течении реки Пирюсу. Когда дошли до леса Имуллим, солдаты от голода (истощения) не могли встать, поэтому добывали дичь, чтобы накормить их.

По возвращении в свое государство ван созвал своих сановников на ымджи[105] и сказал там: «[Я], ничтожный человек, будучи недобродетельным, необдуманно предпринял поход на Пуё. Хотя и убили их вана, но не разбили еще это государство. К тому же мы понесли большие потери в войске и снаряжении. Все это произошло по моей /429/ вине». Затем [ван отправился] самолично почтить память погибших и навестить больных, выразить соболезнование [своему] народу. Благодаря этому все люди страны [Когурё], тронутые добродетелями и справедливостью вана, изъявили готовность отдать свою жизнь служению государству.

В третьем месяце необычный конь Кору привел [табун] из сотни пуёских лошадей в долину Чхахвегок, что за перевалом Хакпальлён.

Летом, в четвертом месяце, младший брат пуёского вана Тэсо, прибыв на побережье реки Кальсасу, основал государство и объявил себя ваном. Это был младший сын пуёского вана Кымва, но в истории не сохранилось его имя. Незадолго до того, как был убит [ван] Тэсо, [он] предугадал гибель его государства. [Он] и более ста его последователей бежали в Амноккок. Там им встретился выехавший на охоту ван Хэду. Тогда они убили его и подчинили себе его народ. Прибыв сюда, [в Кальсасу], заложили столицу. И он стал ваном Кальса.

Осенью, в седьмом месяце, двоюродный младший брат пуёского вана обратился к народу Пуё: «Бывший наш ван умер, а государство исчезло, народу не на кого опереться. Младший брат вана уже бежал без оглядки в Кальса. Я также не способен, и [потому] невозможно (некому) восстановить государство». Затем с десятью тысячами людей он прибыл и покорился [вану Когурё]. Ван [Когурё] возвел его в звание вана, но поселил в Ённабу (в общине Ённа). Из-за того что /430/ на его спине была сетка выпуклых сосудов — они обозначаются иероглифом [с чтением] нак, — ему высочайше жаловали фамилию Нак («Сетка»).

Зимой, в десятом месяце, умер Квею. Вначале, когда [у него] обострилась болезнь, ван самолично навестил его и осведомился о здоровье, и тогда Квею сказал: «Ваш слуга, человек низшего происхождения, из Пунмёна, многократно был щедро облагодетельствован [ваном], поэтому даже после смерти, как и при жизни, не осмелюсь забыть о воздаянии [за великие милости]». Ван обрадовался этим словам. Затем, учитывая его великие заслуги, похоронил на южной стороне горы Пунмёнсан и повелел чиновникам (юса) в должное время [года] устраивать жертвоприношения [на его могиле].

В восьмом году (25 г.)

Весной, во втором месяце, Ыль Туджи (Ыль Тучжи) был назначен убо (министром правой руки), и ему поручено ведение военных и государственных дел.

В девятом году (26 г.)

Зимой, в десятом месяце, ван самолично повел [войско] в поход на государство Кэма[106], убил вана и усмирил его народ, а [солдатам] запретил брать пленных и грабить, ограничился тем лишь, что превратил эту землю в [свои] округа и уезды (кун и хён)[107].

В двенадцатом месяце ван государства Куда, услышав о падении [государства] Кэма, испугался, что беда может дойти до него, поэтому свое государство отдал под власть [Когурё].

Вследствие этого еще более расширились земли, освоенные [Когурё].

В десятом году (27 г.)

Весной, в первом месяце, Ыль Тучжи был произведен в чвабо (министра левой руки), а Сон Окку был назначен убо (министром правой руки).

В одиннадцатом году (28 г.)

Осенью, в седьмом месяце, напал с войском на [Когурё] ханьский наместник (тайшоу) Ляодуна. Тогда ван собрал своих /431/ министров и спросил, каковы планы отражения [противника]. Убо Сон Окку ответил: «Я слышал, что тот, кто полагается на добродетели, процветает, а погибает тот, кто опирается на силу. Ныне, когда Срединное государство настиг неурожай, царит нужда, появилось множество воров и разбойников, вдруг, ни с того ни с сего, оказалось здесь [ханьское] войско. Не может быть, чтобы на то был указ императора или его сановников, в этом лишь корыстолюбие окраинного военачальника, самовольно напавшего на нашу страну. Так как они преступили [волю] Неба и нарушили [приказания] людей, войско его не может иметь успеха. Если мы используем неприступность [мест] и совершим маневры, то непременно разобьем их». На это чвабо Ыль Туджи заметил: «Малочисленный враг [становится] добычей (более сильного) противника, и я подумал, что лучше, если войско великого вана одолеет многочисленное ханьское войско хитростью, но не с помощью силы».

Ван спросил: «А что нужно сделать, чтобы одолеть хитростью?» [Ыль Туджи] ответил: «Ханьские воины прибыли сейчас издалека, чтобы сражаться [против нас], и невозможно сбить их боевой пыл. Поэтому великий ван должен, закрыв ворота крепости, терпеливо ждать, когда остынет пыл вражеских солдат, и затем уже можно будет выйти и напасть». Ван принял [этот совет], въехал в крепость Винаам и упорно оборонялся десятки дней, но ханьское войско не снимало осады.

Когда силы иссякли, а солдаты были измождены, ван обратился к Туджи: «Положение таково, что обороняться [далее] невозможно. Что же делать?» Туджи ответил: «Ханьцы полагают, что в нашей /432/ каменистой земле нет источников воды, и длительной осадой