Взглянув на лежащие на прикроватной тумбочке часы – половина восьмого, проснулся, как и планировал, – Виктор Иванович пружинисто поднялся с кровати и сделал гимнастику, привычно завершив комплекс прохладным душем. Досуха растершись махровым полотенцем, двинулся в столовую – подполковник уже несколько дней безвылазно обитал на территории «объекта», чему в глубине души был даже рад. Не то чтобы его вовсе уж не тянуло домой, но и отдохнуть от двадцатидвухлетней семейной жизни тоже хотелось. Особенно если при этом не нужно шариться по «зеленке» с автоматом в руках, как не раз и не два бывало в прошлом. Да и Любке, верной супружнице, будет не лишним расслабиться, устроив спонтанный девичник. Проблема только в том, что его нынешний «отдых» имел все шансы оказаться отнюдь не безопасным, и как бы не пришлось пожалеть о прежних временах, когда приходилось носиться по лесам в полной выкладке, каждую секунду ожидая из кустов вражеского выстрела…

После завтрака подполковник, пройдя ставшую уже привычной проверку на входе, спустился на лифте в лабораторный блок, где его уже дожидался Локтев. Ответив на приветствие и окинув товарища хмурым взглядом, генерал-майор поднялся из-за стола:

– Ну что, Витя, пойдем сдаваться нашим высоколобым? Как там по классике: «Это есть наш последний и решительный?»

– Степаныч, а что так мрачно? – ощутив неприятное щекотание под хрестоматийной ложечкой, излишне-бодрым голосом осведомился Трешников. – Неужели все настолько хреново?

– Не умничай, – буркнул Локтев, позволяя товарищу первым выйти из кабинета в залитый ровным светом потолочных ламп коридор. – В теории все зашибись, да и первая установка нормально отработала, хоть и рванула, а вот как оно сейчас выйдет? «Научники»-то бьют себя шершавыми пятками по впалым интеллигентским грудям, уверяя, что риска никакого, а вот меня отчего-то сомнения берут. Очень уж я не люблю подобных заверений…

– Может, просто наука – не твой конёк? – без особого энтузиазма подначил товарища Трешников. Генерал-майор лишь поморщился в ответ:

– Да наука тут, в общем-то, особо как раз ни при чем, Витька. Просто опыт, жизненный который. Мы ж с тобой вояки, да еще и разведчики, нам недоверчивыми по жизни быть полагается. Я в том смысле, что ежели вышестоящее командование заверяет, что проблем не предвидится, значит, бери жратвы и патронов по максимуму и готовься действовать по обстоятельствам…

Пока Трешников размышлял над ответом товарища, офицеры остановились у массивных сдвижных дверей главного операционного зала, и говорить стало некогда да и незачем. Здесь подполковник еще ни разу не был – во-первых, за ненадобностью, во-вторых, уровень допуска не позволял. Даже Локтев, проведя пропуском по считывающему устройству, набрал дополнительно, ненавязчиво заслонив от товарища сенсорную панель, еще и пятизначный код. Подполковник мысленно усмехнулся, мельком подумав, что все это напоминает какой-то американский фантастический боевик – не хватает только сканера, считывающего рисунок сетчатки глаза или папиллярные узоры пальцев. Шпионские страсти, блин… Помнится, был в его детстве такой мультик, черно-белый еще. Во-во…

Практически бесшумно двери разошлись в стороны, открывая проход в лабораторный блок. Трешников с интересом огляделся. Достаточно большое для подземного бункера помещение, видимо, образованное из нескольких совмещенных отсеков, вопреки ожиданиям оказалось практически пустым, лишь вдоль дальней от входа стены тянулся ряд металлических аппаратных шкафов, соединенных многочисленными кабелями, заглубленными в бетон и прикрытыми съемными панелями. Точно по центру зала располагался напоминающий сцену круглый подиум с металлическим покрытием метров пяти в диаметре, поднятый над уровнем пола сантиметров на тридцать. В точности такая же конструкция непонятного назначения выступала и из потолка. Никакого ограждения не было, лишь по контуру нижнего «круга» тянулась черно-желтая ограничительная полоса, переступать которую в определенный момент, видимо, запрещалось. Прорезанное в противоположной стене небольшое смотровое окно с зеленоватым остеклением, напомнило подполковнику кабинет рентгенографии: через подобное окошко, закрытое защитным свинцовым стеклом, врач наблюдает из пультовой за пациентом во время работы рентгеноаппарата. Судя по всему, когда начнется эксперимент, там будет располагаться научный персонал со всякими прочими наблюдателями.

– Не смотри, что обстановочка убогая, – верно истолковав его интерес, пояснил Локтев. – Конечно, я не шибко во всей этой научной хренотени разбираюсь, но для того, чтобы все сработало, как следует, здесь не должно быть ничего лишнего. Вон, шкафы с аппаратурой видишь? Так они все к стене и полу намертво принайтованы, иначе оторвет на хрен. И двери на струбцинах, обычные замки не выдерживают.

– Чем оторвет? – автоматически осведомился Трешников, тут же подумав, что ответ ему не слишком-то и хочется услышать.

– Полями высоких энергий… – поморщившись, пояснил товарищ с кривой ухмылкой на лице. – Ну, или чем-то подобным. Короче, точно знаю одно: максимальная концентрация этой самой энергии будет достигнута между полюсами установки хронопереноса… ну, вон этими круглыми штуковинами. А вокруг окажется нечто вроде таких же полей, но не столь плотных, а рассеянных, и с отрицательным знаком… только, Витя, не спрашивай, что это значит! Хочешь, с Аристархом Семеновичем пообщайся, он и объяснит. Хотя я бы не советовал, там не то что без поллитры, а даже и с канистрой чистого спирта не разберешься.

– Знаешь, Степаныч, не могу сказать, что мне все это нравится…

– Ну, сказал же, что безопасность наши высоколобые гарантируют. Да и вообще, если учитывать, что это все ж таки вторая по счету установка, в которой исправлены все недочеты прошлой, то риск, вероятно, и на самом деле минимален. Так что, как ни крути, это уже не первая отправка человека в прошлое. И вообще, не тебе ж туда лезть, нынче ты просто наблюдатель, так что и не парься. В конце концов, кошки ж не пострадали…

– Какие еще кошки? – искренне не понял Трешников.

– А, ну да, ты ж не в курсе. После всяких разных лабораторных мышек в прошлое забрасывались мурлыки. В общем, прямо как у классика отечественной комедии – сначала потренировались на кошках.

– Успешно?

– Вполне. Сначала, правда, обосрались, заразы, но потом очень даже быстренько оклемались, только жрать стали за двоих. А как отъелись, так, гм, этим самым занялись, что те кролики, – генерал смущенно хмыкнул. – Тебе, кстати, котенок не нужен? Скоро, подозреваю, будет большой выбор. Кстати, зря лыбишься: научники утверждают, что в первые сутки после переноса значительно повышается потребность в калориях, то бишь в пище. Так что, когда в Берлин отправитесь, не удивляйся, ежели живот с голодухи сводить начнет.

– Разберемся, – буркнул подполковник. И осведомился с самой невинной улыбкой:

– Гм, Степаныч, я вот чего-то недопонял, а тяга к этому самому – тоже обязательный побочный эффект? А то, как бы в прошлом чего не вышло… снова либералы про стопицот мильёнов изнасилованных немок орать станут…

Смерив подчиненного тяжелым взглядом, Локтев легонько подтолкнул его в спину: