— Вы застряли во времени. Для всех десять лет прошли. Для него прошли, для тебя, а для вас вместе — нет. Ты осталась восемнадцатилетней девственницей, что стесняется при красивом мальчике в туалет сходить. Он остался двадцатидвухлетним оболтусом, что — уверена — впервые втрескался по-настоящему.

— Да какой там втрескался, — вздыхаю и пытаюсь не разреветься заново. — Он даже не вспомнил, что ночью делал. А если и помнил, то поиграл в любовь на одну ночь — и чао.

— Нет, Лика, — прикрывает Анька один глаз, — даю голову на отсечение: что-то там нечисто! В этом самом вашем прошлом. Иначе он бы принял тебя радушно или равнодушно. А он с самого начала бесится. Десять лет прошло, а он бесится! Понимаешь?

Я не понимала. Все Анькины доводы поверхностные. Вилами по воде писаные. Так за уши что угодно притянуть можно.

— Знаешь, что вам нужно?

— Ну, и что? — смотрю на Аньку недоверчиво. Великий мой эксперт. Знаток мужской психологии.

— Переспать, Егорова! — тыкает она своим указательным пальчиком в потолок. Яростно и безапелляционно. — Переспать! Клин вышибить клином. Вытолкнуть, как застрявшую пробку, прошедшее десятилетие! Чпок — и чао!

— Как ты себе это представляешь? — хмыкаю на ее энтузазизм.

— Пока не знаю, — разводит руками Анька. — Но ты же женщина, чувствуешь: ему хочется, а значит есть миллион способов подловить и сделать дело. К тому же, и для здоровья полезно. Хороший бурный секс — для здоровья — самое то. Твой хилый Миша небось звезд не зажигал.

— Оставь в покое Мишу! — подруга она мне сто лет, но в постель ей лучше мою не лезть. Уж какой был. Я восемь лет с ним отчпокала.

— Ладно-ладно! — идет она на попятный. — В общем, думай, подруга. Надо! Попробуешь, успокоишься. Или нет. А дальше будет видно. Нам тебя еще замуж выдать, чтобы упырю твоему плешивому нос утереть.

Нет, лучше Аньке рычаг в руки не давать. А то она не просто мир перевернет, а будет крутить его, как ручку мельницы, пока все с ног на голову не поставит!

А что? Я бы с Одинцовым переспала, да. Для закрепления эффекта, так сказать. Или чтобы отпустить прошлое. Он такой нежный был — я помню. Интересно, каков сейчас?..

Лика

С этого момента все и покатилось, как поезд под откос. Нет, ничего эпохального не произошло. В воскресенье я выспалась, привела себя в порядок — поехала в Анькин баснословно дорогой салон красоты и упаковалась с головы до ног: прическа, массаж, процедуры, маникюр, педикюр. Заодно и пару нарядов прикупила — девочка я или где? Оба — в офисном стиле, между прочим. А еще духи с феромонами взяла по скидке.

В понедельник Лика Егорова вышла на тропу войны. Если хорошо подумать, то мы с Одинцовым и так на ножах, но сейчас я решила действовать целенаправленно и бить на поражение.

У меня не было плана. Я вообще не знала, зачем мне это нужно. Но Анька словно пусковой механизм в действие привела — оставалось только стрельнуть. Желательно в цель.

Цели не замедлили появиться и пасть жертвами моего обаяния. Я израсходовала всю обойму, но к главному призу так и не подобралась. Меня обожали, ели глазами. Ко мне принюхивались и, подозреваю, представляли в разных позах. В воздухе словно разлилась знойная похоть и буйное помешательство.

К сожалению, единственно нужный патрон так и не выстрелил: господин Одинцов отсутствовал. К обеду невзначай выяснилось, что он отправился на очень важные переговоры в другой город. Слинял, грубо говоря, и мои старания пропали втуне.

В глазах мужчин я отвоевала все призовые и даже бонусные баллы. В глазах женской части коллектива я приобрела ненависть, зависть и прочие геморрои на свою дурную голову. Как-то меня это не вдохновляло. Нужно придумывать план Б с более далеко идущими перспективами.

К слову, коллектив подобрался неплохой, но недружный. Да оно и понятно: «Нажми на кнопку» — фирма новая. Не притерлось еще профессиональное сообщество, не научилось жить коллективно и в мире. А тут еще и я — выскочка не первой молодости. Большая часть девчонок помоложе будут. От нечего делать, мозг мой заработал с утроенной силой.

Продажи в понедельник шли вяло, поэтому в свободное время я, вооружившись блокнотом из отдела канцтоваров и ручкой, начала набрасывать собственные мысли попунктно.

— Я могу спросить, что ты делаешь? — Юрик всегда лицо заинтересованное. Он и мне благоволит, и за дело горой. К тому же, в силу молодости и повышенного энтузиазма склонен к авантюрам. К примеру, сегодня он пригласил меня на свидание. Смелый шаг. Я оценила.

— Составляю план, — говорю чистейшую правду, но наброски свои не показываю.

— А не проще ли это делать в планшете? — в нем умер змей-искуситель. Я вздрогнула.

— Нет, я лучше по старинке, — пытаюсь отвоевать право на самовыражение в удобном мне формате.

— Я научу, — упорствует Юрик. — Это несложно. И не так страшно, как кажется.

Я вздыхаю и поднимаю глаза от блокнота.

— Кое-как я умею. И на планшете, и на компьютере. И телефоном пользуюсь. Но у меня то ли фобия, то ли карма — вечно что-то происходит, когда я общаюсь с техникой. Поэтому я с ней на «вы», а мой потолок — продавать мышки, клавиатуры, МФУ. Боюсь, до компьютеров и их составляющих дело никогда не дойдет.

— Я знаю твою проблему, — скромно опускает глазки Юрик. — Георгий Антонович предупредил.

Я долго туплю, соображая, какой Антонович мог Юру инструктировать. Потом до меня доходит. Ну, да. Он меня вручил Юре и оставил инструкцию к употреблению. Юра карьерист. В нем живет здоровый дух соревновательности и желание однажды выбиться куда-нибудь покруче, чем топ-менеджер в магазине — это видно. С какой стати он согласился помогать безмозглой курице? Неужели Гошка ему что-то за это пообещал?.. Надо будет разведать этот пункт.

— Считаешь, я небезнадежна? — ворочаю в голове мысли и думаю: не все ли мне равно, что движет Юриком?

— Мне интересно, действительно ли все так печально, — улыбается он открыто, поправляя галстук. — Очень хочется посмотреть, что получится. Я умею сдаваться. Приму поражение из твоих рук.

Врун. Такие, как Юрик, не сдаются никогда. Такие головой потолки пробивают, лишь бы добраться до цели. Сейчас я — его личная Голгофа, которую он мечтает покорить. Причем во всех смыслах.

— Попробуем? — подталкивает он меня, и я сдаюсь. А что я теряю? Да ничего. Либо, как всегда, все испорчу и покалечу, либо у меня есть шанс наконец-то перешагнуть через собственную фобию.

— Можно, но чудес не жди, — осторожничаю, понимая, что надеяться особо не на что.

— Я буду учить тебя в свободное время, ну, и, возможно, после работы, если захочешь. Это несложно. Главное, запомнить некоторые правила и не бояться.

Запоминать для меня несложно, а вот с боязнью дела плохи — я трусиха. И когда накатывает страх, начинается паника. А при панике мозги у меня работать перестают — превращаются в переваренную вермишель.