А еще я вдруг понимаю, что осел, и кто-то считает точно так же. Я сажусь в машину и включаю телефон. Да, мама, я знаю, что вы меня любите, но с вами я поговорю позже — все ваши разговоры знаю наизусть с закрытыми глазами. А вот друга Георга я сейчас поблагодарю.

Но у друга Егорова линия занята. Видимо, с сестрицей общается. Хотя, безусловно, ему и кроме Лики есть с кем поговорить. Я и так на взводе, а тут раскаляюсь, словно металлическая болванка в доменной печи — добела. И когда Егор мне перезванивает, я уже плююсь пламенем, как заправский дракон.

— Ты это специально сделал? — прыгаю я на него.

— Что специально? — Гошка ошеломлен. По крайней мере, голос у него такой.

— Послал меня за Ликой. Специально нас лбами сталкиваешь? Ты же мог позвонить на охранный пункт, и тебе бы сказали, что она в магазине, а ее машина — на стоянке. Нет, ты позвонил мне, зная, что я не откажусь.

— Сань, — спокойный тон Гошки остужает мой пыл, — веришь: вообще об этом не подумал. В голову не пришло. В том состоянии мог только на тебя положиться. Да, я тоже немного параноик. Я слежу за ней немного. Знаешь, многие девушки болезненно переносят развод и его последствия. Лика на вид крепенькая и умненькая, но кто его знает, что у нее внутри творится? Так что я стараюсь звонить ей, разговаривать, и когда она долго не отвечает, как нормальный мужик схожу с ума.

— Ладно, прости, — сдуваюсь я, понимая, что зря наехал.

— А что опять случилось? Вы с ней снова поцапались? Что между вами происходит, Сань?

Вот это неудобный вопрос.

— Да ничего не происходит, ты не переживай, — это правда, правда и ничего кроме правды! Я бы хотел, чтобы кое-что происходило, а в реальной жизни мы рядом топчемся, нервы друг другу портим и ничего толком не делаем. — У меня обострение, ты же знаешь. Колбасит меня перед грядущим днем рождения.

— А-а-а-а, — Егоров ржет необидно. — Ну ладно. Я с Ликой уже поговорил. С ней все хорошо. Вопросы по работе задавала. Слушай, во вкус вошла! Представляешь? Я даже и не думал, что она такая целеустремленная!

О, да. Очень целеустремленная. И тут мне становится стыдно. За свою незрелость и дурь, что не выбилась с годами. За свои глупые обиды, которые, по сути, выеденного яйца не стоят. В мозгах у меня словно что-то щелкает, и я принимаю поспешное, молниеносное, но решение, которое может сделать мне больно, но я осознанно хочу попробовать все изменить.

— А что у нее за идеи? — спрашиваю, испытывая настоящий интерес.

— Думаю, ты скоро сам все узнаешь, — темнит Гошка.

Вот, значит, как. Ну, ладно. Терпение не мой конек, но я умею отделять мух от котлет, поэтому согласен и подождать. Сесть в засаду и выждать, когда она сама залезет в мое логово, и тогда у меня есть шанс показать, насколько я хорош и компетентен в очень широком спектре вопросов.

Пока я строил воздушные замки и вполне конкретные планы, ко мне пробилась родительница. Достала все же.

— Да, мам.

— Я бы хотела точно такой ответ услышать и на мой вопрос, — мама спешит, немного задыхается от волнения.

Господи, буря в стакане воды. Угораздило же меня в их любимый ресторан завернуть. Автоматически, без задней мысли. Кормят там хорошо. А Лика такой несчастной выглядела. Решил побаловать. Побаловал. Теперь нужно выдержать материнскую атаку. А это не так уж и просто.

— Что ты хочешь от меня, мам? — прикидываюсь дурачком. Эти разговоры в последние полгода поперек горла стоят.

— Лика — замечательная девушка. Умная, красивая, свободная уже — мы узнали! И, кажется, она тебе нравилась — я помню!

Есть от чего озадаченно в затылке почесать. Она помнит? Впрочем, возможно, я что-то такое и говорил когда-то, но не думал, что материнская память настолько крепка. В то время мне многие девушки нравились.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Нравились — да. А влюблен я был… о, нет, только не это! Опять прошлое ворошить, вспоминать, расстраиваться.

— Ты же знаешь, как переживает папа, — бьет она меня веслом по голове.

Знаю. Папе диагноз поставили неутешительный. И с тех пор понеслось. Жениться, внуки, оставить след. А я их единственный сын. Годы идут, а я никак не остепенюсь. Не жалею своих родителей.

Я все знаю. Но не тянуть же мне в ЗАГС первую попавшуюся девушку? Должна же мне претендентка в жены хотя бы нравиться? А то сделай папе хорошо, а сам потом всю жизнь мучайся.

И тут меня переклинивает намертво. Что называется — шарахнуло так шарахнуло. У меня вдруг последние беспокойные дни перед глазами светящимися картами проходят, где я — трефовый король, а Егорова, соответственно, бубновая дама.

— Да, мам. Папе привет. Скажи, пусть не нервничает и спокойно лечится. Да, мам, я женюсь! Женюсь, если мне скажут «да»!

И отключился. И почему я раньше до этого не додумался?.. Наверное, потому что не было рядом девушки, на которой я бы хотел жениться.

Лика

Когда тебя ненавидят или с трудом переносят, сложно перешагнуть через неприязнь и, притворяясь блаженной, делать вид, что все в порядке, все замечательно. Но после качелей с Одинцовым, мне казалось, что я могу голыми ступнями по раскаленным камням пройти.

Я не оставила свои планы затащить его в постель, но пока мысль зрела и ждала удобного момента, я решила еще больше упрочиться на новой, а точнее, единственной в моей жизни работе.

Завоевать коллектив — это вам не плюшку съесть, но наши танки грязи не боятся. Я вооружилась до зубов. Пирожками. После бурного расставания с Одинцовым мне нужно было куда-то деть бурлящую энергию, поэтому я полночи, как заведенная, занималась выпечкой.

— Что ты творишь, Лика, — Анька, как настоящая подруга, держала руку на пульсе.

Она выспросила у меня все подробности, и я ей рассказала все, как на духу. Ее повеселило неожиданное пришествие Одинцова, очень обрадовало столкновение с его родителями, а особенно впечатлил поцелуй на автомобильной стоянке.

— Ты бы, если б захотела, могла запросто провести ночь более приятно, чем у плиты, возясь с тестом. Он был готов. Хватала бы его тепленьким — и вперед.