Змейка сосредоточенно слушала, кусая ноготь мизинца. Она подозревала, что случай с Егором не простой и придется попотеть, чтобы вытянуть парня из беспросветной хандры. Печальный рассказ ее не удивил: все истории разочарований похожи друг на друга. Чего скрывать: ее собственная история чертовски напоминала монолог Егора. С той лишь разницей, что Змейка пошла дальше и благополучно миновала период отчаяния. А Егор нет.

– Скажи, о какой мечте идет речь? – тихо спросила она. – И что конкретно случилось?

Егор посмотрел на девушку. Проникавший с улицы свет тускло освещал ее лицо, придавая коже непривычную бледность. В этот предрассветный час в темной комнате, где время остановилось, хрупкая Змейка выглядела ожившим персонажем из сказки. Ее широко распахнутые глаза голубели в неверном отблеске фонарей и казались еще больше, еще бездонней. На Егора накатило то же странное, сюрреалистическое ощущение, как тогда в метро, когда он впервые увидел Змейку. Парень был готов сделать что угодно, лишь бы она не исчезла. Она хочет узнать про его мечту?..

И Егор рассказал все. Откуда только красноречие взялось. Он говорил и говорил, впервые открываясь другому человеку. С каждым словом он будто сбрасывал часть одежды и вскоре почувствовал себя полностью обнаженным. Но странное дело: нагота не унижала, не заставляла его сжиматься под пристальным оком наблюдателя. Нагота обостряла чувства, будила позабытые эмоции. Это было ново и необычно. И не так болезненно, как Егор предполагал.

Он признался в том, что с детства мечтал стать учителем. После школы дважды пробовал поступить в педагогический институт, но не набирал нужное количество баллов. Собирался предпринять третью попытку, но незадолго до экзаменов его уволили с работы, и все свободное время он пропадал на собеседованиях, а потом и вовсе слег с тяжелейшим бронхитом. В итоге, чтобы получить хоть какое-то образование, он поступил в первый попавшийся техникум. Когда всерьез увлекся резьбой по дереву, в жизни появился просвет. Он даже наивно полагал, что при профессиональном подходе это хобби принесет ему какие-то деньги. Увы, деревянные статуэтки не пользовались большим спросом. Имей Егор коммерческую жилку, нащупал бы возможность достучаться до покупателя. Изделия его были объективно неплохи, но для успешного бизнеса качественного товара недостаточно. Так или иначе, от идеи зарабатывать тем, что приносит удовольствие, парень отказался. А потом произошло чудо, вспыхнуло и бесследно развеялось по ветру. Именно тогда Егор сдался окончательно.

– Ты ведь помнишь, как мы встретились? – неожиданно спросил он.

Змейка кивнула:

– Конечно. Ты стоял у стены и держался…

– … за сердце, – закончил он за нее. – Тебе показалось, что мне плохо, и ты ринулась на помощь. На самом деле все было не так. В тот день я спустился в метро с особой целью. Несколько месяцев тщетных поисков работы оставили меня без копейки. Я задолжал за комнату и пребывал в отчаянии. Моя хозяйка – чудесная женщина, но ей тоже нужно на что-то жить. Я понимал, что если не заплачу за аренду в ближайшие дни, то мне придется уйти на улицу. По какому-то чудовищному стечению обстоятельств у меня не получалось найти ни единой подработки. То ли звезды так выстроились, то ли я производил на людей предельно жалкое впечатление, но мне отказывали даже в самой никчемной халтуре. Я не ел нормально несколько недель и еле держался на ногах. Голодный обморок на пороге квартиры стал критической точкой. Я осознал, что ниже пасть невозможно. Взял кусок картона и написал фломастером: «Помогите, добрые люди». Тогда, в метро, я не держал руку на сердце. Я доставал свернутую вдвое картонку из нагрудного кармана. Это было трудно, унизительно, но я почти решился. Оставалось одно движение…

– Но тут появилась я, – голос Змейки дрогнул. – И, сама того не ведая, не дала тебе совершить задуманное.

Губы Егора тронула слабая улыбка:

– Я воспринял это как знак свыше. Как надежду на то, что еще не все потеряно; что достоинство можно сохранить. И словно в подтверждение этому, на следующий же день мне подвернулся шанс немного подзаработать. Раздавать флаеры не самое прибыльное занятие, но в моем положении не сильно привередничаешь. Я с радостью воспользовался предложением.

Парень умолк. В повисшей тишине его тяжелое дыхание звучало почти зловеще. Он закрыл ладонью глаза, пытаясь унять головную боль.

Змейка молча следила за Егором, боясь спугнуть его робкую искренность. Признание потрясло ее. Она хотела облегчить боль друга, но пока не знала, как. Фразы застревали в горле и казались неправильными. Змейка кусала палец, отчаянно подыскивая нужные слова.

Егор открыл глаза и посмотрел в окно. Ночь шла на убыль, но высотки напротив еще сливались с окружающим сумраком. Лишь в редких окнах горел свет – отпетые гуляки продолжали праздновать наступление Нового года. Парень перевел взгляд на закутавшуюся в одеяло подругу:

– Я допустил ту же ошибку, что и прежде. Позволил себе поверить в лучшее. Сегодня я даже захотел вырезать из дерева нечто волшебное. Думал, закончу и подарю тебе, чтобы выразить свою благодарность. За то, что ты есть. За то, что меня не покидаешь. Достал инструменты и не смог сделать ни одного движения. Руки стали чужими. Я сжимал пальцами кусок дерева и не чувствовал его. – Егор уронил лицо в ладони и несколько минут сидел неподвижно. – Понимаешь, – наконец вымолвил он, – пусть я и сдался, но в глубине души ощущал, что есть нечто, неподвластное внешним обстоятельствам: мое умение извлекать запечатанные внутри материи образы. Оказалось, я заблуждался. Я утратил даже то, что по праву считал своим, личным. Мне горько. И страшно. И я не знаю, зачем все это вылил на тебя. Смалодушничал. Прости. Не должен был…

Змейка вскинула руки:

– Да что ты такое говоришь! Какое «смалодушничал»? Какое «прости»? Я счастлива, что ты поделился со мной, и мы вместе обязательно справимся. Слышишь? Ты меня слышишь, Егор? Я не мать Тереза, не нужно причислять меня к лику святых, что ты постоянно делаешь. Я просто твой друг. И помочь тебе – не мой долг, не мой крест, а моя радость. Все наладится. Обещаю. Все наладится.

Егор смотрел на Змейку и думал о том, что она тоже скоро исчезнет. Сперва перестанет звонить, потом будет находить причины, чтобы отменить встречи, а однажды просто не ответит на звонок…

– Разрешите пригласить вас? – промурлыкал над ухом тоненький голос. Сан Саныч неловко повел плечами:

– Я не специалист по танцам.

Девушка улыбнулась:

– Это обычный медленный танец. Тут профессионализм не требуется.

Он неохотно поднялся и подал руку своей визави.

Корпоративная вечеринка в пафосном ресторане длилась уже третий час, и Тубис ждал удобного момента, чтобы незаметно испариться. Он собирался направиться в гардероб, когда девчонка из бухгалтерии, весь вечер поглядывавшая на ведущего менеджера по продажам, наконец осмелилась подойти.

Против Олеси (вроде так ее звали?) Сан Саныч ничего не имел. Неглупая, смазливая. Который месяц выказывает ему незатейливые признаки симпатии. Но надеяться ей не на что по двум причинам. Во-первых, служебные романы Тубис считал для себя неприемлемыми. А во-вторых, предпочитал выбирать женщин сам.