Ужин поначалу также проходил вполне благополучно и уже близился к завершению, когда Фаттах вдруг в своей привычной манере скривился над стаканом сока из вергийского фрукта кармалы:

— Это что? Это, кажется, сок кармалы, который полагается подавать охлажденным? Ты что, его вскипятил? Даю тебе одну минуту!

— Да, господин Фаттах.

Алан поклонился, взял стакан и помчался на кухню. Ничуть не сомневаясь в том, что вергиец действительно засекает минуту, он сунул стакан в холодильник, включил режим мгновенной заморозки и через 40 секунд уже бежал обратно.

На бегу он думал только об одном — нужно успеть — и, конечно, не заметил, как Фаттах быстро и ловко выставил из-под стола ногу…

Алан споткнулся, и, пытаясь удержать равновесие, схватился левой рукой за край столика атонцев; стакан с соком вергийского фрукта кармалы соскользнул с подноса и опрокинулся прямо на колени Атонскому принцу…

В этот момент Алану показалось, будто внутри у него тоже кто-то разлил целый стакан — только не холодного сока, а самого крутого кипятка. Кровь прилила ко всем органам сразу, и руки, ноги, голова стали горячими, тяжелыми и влажными. Перед глазами возникла серая туманная взвесь, сквозь которую он смутно различил лицо Рилонды; кажется, тот говорил что-то вроде: «Успокойтесь, ничего страшного», но смысл слов не доходил до сознания. Потом откуда-то сбоку в туман вплыла миссис Хорн, и он скорее почувствовал, чем услышал ее «убирайся». Пошатываясь, едва переставляя ватные ноги, Алан двинулся на кухню.

Он не помнил, сколько просидел в «тамбуре» между кухней и залом, не чувствуя ни времени, ни собственных мыслей — ничего. Наконец подошла миссис Хорн. С минуту она молча смотрела на него, затем произнесла только:

— Ты уволен.

От этой фразы Алана, словно током, ударило отчаянием, подбросило на ноги; вскочив, он воскликнул:

— Миссис Хорн, это несправедливо, это неправильно! Фаттах подставил мне подножку, я споткнулся из-за него!

Миссис Хорн усмехнулась.

— Маршалл, Маршалл… Сначала пролил сок, да не на кого-нибудь, а на самого Атонского принца, а теперь еще и лжешь, наговариваешь на пассажира… Ты уволен.

Из глаз Алана брызнули слезы.

— Миссис Хорн, пожалуйста… Моя мама очень больна… Если я не буду работать здесь, мы не сможем оплатить ей операцию, и она умрет…

— Это меня не касается. Через три дня будет остановка на Эйри, сойдешь с «Галилея» и отправишься домой.

— Гхм…

От двери, ведущей в зал, раздалось негромкое покашливание; оба обернулись: в проеме стоял принц, уже переодевшийся, в других брюках. Он улыбнулся.

— Э-э-э… Миссис Хорн, если не ошибаюсь?

— Да, — побледнела та.

— Я прошу Вас не увольнять этого юношу. Во-первых, я сам, лично видел и подтверждаю, что господин Фаттах действительно подставил ему подножку. Во-вторых, я, как пострадавший, не имею к нему претензий. Надеюсь, аргументов достаточно?

— К-к-конечно, Ва-ваша звездность, — миссис Хорн вдруг начала заикаться.

Принц улыбнулся снова.

— Вот и прекрасно. Вы разрешите мне побеседовать с ним в моей каюте?

— К-к-конечно, Ва-ваша звездность, — как попугай, повторила миссис Хорн. — М-маршалл, и-иди…

— Пойдемте, Алан. Вас ведь, кажется, зовут Алан?

У Алана хватило сил только на молчаливый кивок.

Каюта принца была не особенно большой, но в ней, кроме кровати и шкафа, все же уместились пара кресел и журнальный столик. На стене висели герб Атонского королевского дома и стереография королевы — матери принца.

— Садитесь, — жестом пригласил Рилонда.

Алан упал в одно из кресел — ноги еще держали его не очень хорошо.

— Не беспокойтесь, Алан, Вас не уволят. Если будет необходимо, я лично поговорю об этом с капитаном.

Алан хотел поблагодарить, но из его горла вырвался лишь неопределенный всхлип. Принц посмотрел на его дрожащие руки и покачал головой.

— Звезды великие, разве можно так обращаться с людьми… — он шагнул к мини-холодильнику, встроенному в стену, достал оттуда бутылку маньяри, налил в стакан и подал Алану. — Выпейте маньяри, он успокаивает. Пейте, пейте.

Алан судорожно глотнул; восхитительный, невероятно вкусный эйринский напиток разлился по жилам, неся благотворный успокаивающий эффект. Тело постепенно расслаблялось, голова прояснялась — Алан наконец начал приходить в себя после пережитого шока. Принц, обеспокоенно наблюдавший за ним, улыбнулся.

— Лучше? Выпейте еще, отдохните. А я займусь небольшим делом, — он нажал какую-то кнопку на браслете из матового серого материала, плотно охватывавшем левое запястье, и произнес: — Урганда, зайдите.

Через несколько секунд дверь отворилась, и в каюте появился Урганда — молодой атонец-охранник, иногда сопровождавший принца.

— Урганда, будьте так любезны, приведите сюда господина Фаттаха. У меня к нему есть разговор.

— Слушаюсь, Ваша звездность, — охранник поклонился и исчез.

Урганда справился с поручением почти мгновенно: Рилонда успел только налить стакан маньяри себе и усесться во второе кресло, а в дверь уже раздался аккуратный стук.

— Прошу, — пригласил принц.

Дверь отворилась, и вошел Фаттах — в сопровождении охранника.

— Благодарю, Урганда, — кивнул принц.

Тот снова поклонился и удалился. Фаттах остался стоять посреди комнаты, затравленно озираясь. Было заметно, что он трусит, но изо всех сил старается сохранить обычный высокомерный вид.

— Потрудитесь объяснить, господин принц, по какому праву Ваш охранник хватает меня посреди коридора?! — к концу фразы его голос сорвался на визг.

Принц усмехнулся.

— Не стоит так нервничать, господин Фаттах, ничего страшного здесь с Вами не случится. Я всего лишь хотел предупредить Вас, вот о чем. Если Вы не оставите в покое этого землянина, да, впрочем, и всех остальных землян, я подам господину Дильмуну официальный межпланетный протест о том, что меня не устраивает Ваша кандидатура как журналиста, аккредитованного на саммите большой пятерки. Господин Дильмун будет вынужден вернуть Вас обратно на Вергу. Я достаточно ясно выразился?

Лицо Фаттаха перекосило от злобы.

— Да, — сквозь зубы процедил он.

— Имейте в виду, что это свое предупреждение я не намерен повторять дважды. Вам все понятно, господин Фаттах?

В голосе принца, обычно мягком и спокойном, вдруг зазвенел такой металл, что на секунду Алану показалось, будто перед ним сидит не принц, а сам король Гаренда. Фаттах, очевидно, тоже это почувствовал, потому что его злобное выражение вдруг сменилось смятенно-испуганным.

— Понятно, — почти прошептал он. — Я могу идти?