Борман поднялся на полсекунды позже. Все-таки больше привык к другому обращению, а старые рефлексы просто так не перебиваются. Но, с другой стороны, и неприятия это не вызывало. Русские говорили немцам «товарищ», в немецких штабах к русским обращались «герр», а в смешанных частях и вовсе кому как удобнее. Военные, как это часто случается, нашли общий язык достаточно быстро, куда успешнее гражданских чиновников.

Штаб генерал-полковника Черняховского занимал пять комнат большого, рубленного из толстых бревен дома. Учитывая, что лес в этих местах был так себе, везли бревна, скорее всего, издалека. На вид дому можно было дать уже лет пятьдесят, не меньше. Дореволюционной еще постройки, но хозяева ухитрились как-то пережить допущенные в тридцатые годы перегибы, хотя люди, сразу видать, были не бедные. Однако сейчас им пришлось капитально потесниться – война.

– Здравствуйте, товарищ Петров, герр Борман…

– Здравия желаю, товарищ…

– Не стоит, – генерал выдавил улыбку и махнул рукой. – Присаживайтесь, разговор будет серьезный.

Судя по тому, насколько серым и осунувшимся выглядело лицо Черняховского, он не спал толком уже давно и вымотался страшно. Оно и неудивительно. После двухнедельного затишья уже прекратившееся вроде бы сражение вспыхнуло с новой силой. Откуда-то пригнав новую технику, а скорее всего, просто собрав в кулак все, что осталось на несколько сотен километров вокруг, японцы смогли внезапным ударом прорвать фронт, и парировать их наступление полностью до сих пор не получалось. Некоторые части сражались в полном окружении, организовав круговую оборону, а некоторые – и это было неприятнее всего – японцы смогли расчленить и уничтожить.

Подождав, когда майоры усядутся на скамейки, Черняховский помассировал веки и негромко сказал:

– Я вызвал именно вас потому, что вы на данный момент – лучшая и наиболее боеспособная часть из тех, что есть под рукой. И именно вам я хочу поручить задание особой важности.

Откровенно говоря, Петров полагал, что ему прикажут остановить очередной прорыв или, напротив, нанести фланговый удар из какой-нибудь труднодоступной местности, где японцы такого подвоха не ждут. Вполне логичное предположение, кстати. У него – усиленный танковый батальон. Двенадцать ИС-3, тридцать два Т-44. Плюс группа Бормана, почти четыре сотни человек немецкой пехоты, с артиллерией и бронетранспортерами. Две тысячи конницы, причем восемьсот советской, подготовленной и дисциплинированной, да и монголов смогли за это время натаскать. В общем, сила, которой майору вроде бы уже и не по чину командовать. И, судя по тому, что их до сих пор не трогали, держа под рукой, но все же в тылу, в качестве резерва, готовили эту мобильную группу к чему-то крайне серьезному. Но, как оказалось, все вышло хуже, чем планировалось.

С первого дня японского наступления активно работала авиация с обеих сторон. Японцы были многочисленнее, русско-немецкие части – лучше вооружены и подготовлены, так что свалка шла нешуточная. Правда, в последние два дня накал боев резко снизился – обе стороны выдохлись, понесли серьезные потери. Драться в воздухе зачастую было просто некому. У авиации, прикрывающей советские войска, осталось менее тридцати процентов личного состава, у противника – вряд ли больше.

И в этот момент командующий авиацией фронта, генерал-майор Фрунзе, применил неожиданный ход. Вообще, этот молодой генерал, про которого злые языки говорили, что продвигается по службе он благодаря своей фамилии, выделялся несерьезным возрастом даже среди многочисленных выдвиженцев последнего десятилетия. Карьеру сделал, взлетев ракетой, так что, может статься, и правы были болтуны. Вот только ни у кого не поднялась бы рука обвинить его в трусости или некомпетентности. Летчик, причем отличный, с хорошим боевым опытом. И вполне компетентный военачальник. А молодость… Ну, что же, зато глаза не зашорены и нестандартные решения принимать умеет.

Конкретно в этот раз Фрунзе буквально из ничего получил аж сотню бомбардировщиков с экипажами. Как? Да просто. Еще не так давно на вооружении советских ВВС стояли ТБ-3. Тяжелые четырехмоторные бомбардировщики, тихоходные и маломаневренные, зато несущие очень приличную бомбовую нагрузку.

Увы, время идет, и самолеты устаревают, причем так быстро, что порой не успеваешь оглянуться. Не обошла эта участь и ТБ-3. Но никто пока что не торопился пускать многочисленные и вполне надежные машины под пресс. Им нашлось применение в качестве транспортных самолетов, как в армии, так и в быстро развивающейся гражданской авиации. Но кто сказал, что не может получиться обратной метаморфозы?

В современном бою время жизни таких самолетов, даже с истребительным прикрытием, коротко. Но не в этом случае. Уникальная ситуация, когда перехватывать бомбардировщики практически некому, позволила использовать их по прямому назначению, и на японцев обрушился огненный дождь. Хорошо, не понаслышке знакомый с американской тактикой массированных авиационных налетов, Фрунзе решил не мелочиться и послал самолеты одной волной, буквально перепахав японские позиции и нанеся противнику чудовищный урон. Во всяком случае, когда взрывались японские склады, пламя вздымалось до небес.

За день и ночь бомбардировщики успели совершить три налета. Наступление японцев от этого, конечно, не захлебнулось, но резко замедлилось – видать, свою долю проблем они получили и сразу переварить не смогли. Пожалуй, единственной ошибкой Фрунзе стало то, что он не поставил в известность наземное командование, иначе смогли бы, к примеру, высадить в тыл противника десант. У Черняховского как раз был под рукой только-только подошедший полк из дивизии, которой командовал сам генерал-лейтенант Родимцев. Опытные, хваткие головорезы, привыкшие учинять бардак в тылу противника еще в войне с Америкой. Увы, молодого «крылатого» генерала подвело отсутствие опыта, ну да все равно получилось неплохо.

И замечательно было бы, если б не финал, который Фрунзе ухитрился испортить. Причем виноват был он сам, хотя ни у кого не поднялась бы рука осудить его за случившееся. Большинство, если не все летчики поступили бы на его месте так же, но результат от этого не менялся. Вляпался генерал капитально.

Во время налетов ТБ, когда многие летчики, особенно истребители, которым все же приходилось отбивать последние, отчаянные попытки японцев остановить летающую смерть, уже с ног валились от усталости, Фрунзе своим личным примером показывал, как надо сражаться. Проще говоря, сел в кабину истребителя и возглавил прикрытие. И хорошо сражался – как минимум двоих японцев на свой счет записал. А потом и его самолет рухнул, то ли поврежденный, то ли просто из-за неисправности. Техника-то эксплуатировалась на пределе возможности, и износ ее достигал уже критических величин.

К счастью, Фрунзе и впрямь был отличным пилотом. Даже с остановившимся мотором, он до последнего сохранил управление самолетом и упорно планировал к своим. Дотянул, хотя и с трудом, но это оказалось только передышкой.

Искалеченный «Як» рухнул в расположении уже третий день отчаянно дерущегося в окружении батальона. Возможно, еще не уничтоженному именно благодаря их налетам. Вот только и сил пробиться к своим у солдат, обремененных госпиталем, уже не имелось. Оставалось держаться и надеяться на помощь.