– Я остался в большом теле, – вздохнул Кешаб.

Он привалился боком к стене, словно путник, измученный до последнего предела. Темная кожа брамайна, похожая на обожженную глину, приобрела оттенок пепла. Чувствовалось, что воспоминания даются великану с трудом.

– Вышел в малое, почувствовал недомогание и сразу выскочил обратно в волну. Думал, так легче будет справиться с заразой. Какой же я был дурак! В волне все обострилось, я еле держался на орбите Шраваны. Мы, брамайны, обучены терпеть. Нет, иначе: мы рождены для терпения. От страданий у нас прибывает сил. Я рассчитывал… Какая разница, на что я рассчитывал? От этих страданий у меня сил не прибавилось.

– Ты нам об этом не рассказывал, – заметил Нейрам.

Кешаб криво улыбнулся:

– Стеснялся. Гордыня, знаешь ли… У ядовитого пурпура – энергетическая природа. Когда я вернулся в малое тело, выздоровление пошло гораздо быстрее. Помнишь, я еще настаивал, чтобы все мы после визитов в Кровь сразу выходили из волны? Говорил: так легче, быстрее, безопаснее? Хорошо, что вы согласились без возражений. Я бы в жизни не признался, что мои доводы – личный опыт. Боялся выглядеть слабаком. Веришь? Я, Кешаб Чайтанья, Злюка Кешаб, опасался, что вы сочтете меня жалким ничтожеством! Позже я уверял себя, что это последствия заражения Кровью. Иначе мне было стыдно глядеть на себя в зеркало.

– А сейчас?

– Сейчас я думаю иначе. Лучше быть живым зайцем, чем дохлым львом. Ты же помнишь, я первым предложил найти нам командира. Человека, знающего толк и в осаде, и в штурме. Иначе мы, сильные, будем раз за разом заходить в Кровь и возвращаться для лечения. Биться в вызов головой – не лучшая стратегия. Нам нужна слабость с хрупким черепом, чтобы возглавить крепколобых богатырей. Извините, полковник, но я говорю правду: коллант намного слабее обычного, перворожденного антиса. Еще одно преимущество, добавленное к вашему военному опыту. Сила кружит нам голову, мешает искать решения. Сила толкает нас на подвиги, будь они неладны…

– Я была против, – сказала Рахиль. – Против любого командира надо мной.

– Я тоже, – кивнул Нейрам.

– И я, – добавил Папа Лусэро.

Тумидус наклонился вперед:

– А теперь?

– Мы согласились с Кешабом, – за всех ответила Рахиль. – Полагаю, это первый шаг к укрощению силы. Если вы примете командование, полковник, мы сделаем второй шаг. Шаг за шагом, мы пройдем Кровь и доберемся до горизонта.

– И вы станете подчиняться? Подчиняться моим приказам?!

– Мы попробуем, – ответила Рахиль. – Еще один вызов нашей силе… Мы будем стараться изо всех сил.

Каламбур остался незамеченным.

– Коллантарии не выходят в космос по одиночке, – полковник вытер платком вспотевшую голову. – Если я приму ваше предложение, мне потребуется уговорить всех членов моего колланта. Или собрать новый коллант, готовый идти в эту вашу Кровь. Я – военный, рисковать жизнью – моя профессия. Не знаю, кто еще захочет рискнуть… Учитывая, что цель похода слишком абстрактна даже для вас, будет трудно подбить людей на такую авантюру. Феномен, опасный для антисов? Расположенный за краем Ойкумены, в необжитом пространстве? Положа руку на сердце, мне и самому кажется, что вызов, брошенный вашей силе, затуманил ваш рассудок.

Его слушали, не перебивая. Когда Тумидус замолчал, Рахиль коснулась его плеча кончиками пальцев. Для гематрийки это был признак высшего волнения. Впрочем, голос женщины по-прежнему звучал механически:

– Мы не все вам рассказали, полковник.

* * *

Зонд первым увидел Нейрам.

Гигантским соколом он парил над границей Крови. Вехденский антис уже знал, что здесь, под шелухой, высота ничего не решает. Воздух на пути к зареву был густо пронизан багровыми жилками, словно глаз, воспаленный от недосыпа. Взмах крыльев равнялся шагу – самоубийственному движению в пурпур и золото. Нейрам хорошо помнил, как, прилетев сюда впервые, ринулся вперед, радуясь возможности пронестись над предательскими песками, и едва сумел вернуться. Сейчас он вел себя осторожнее, весь содрогаясь от этой бессильной, омерзительной, вынужденной осторожности.

Зонд напомнил ему медный кувшин, покрытый замысловатой вязью. Кувшин летел низко, между соколом и песком. Крышка откинулась, из пузатого брюшка вился дымок, сизый, как оперение дикого голубя. За кувшином тянулась зыбкая, быстро исчезающая полоса. Его легко можно было сбить: хищное пике, удар кривого клюва. Далеко-далеко, над шелухой, в реальности, знающей себя, как единственную, живой сгусток полей и волн по имени Нейрам Саманган смотрел на творение инженеров Великой Помпилии – стандартный автоматический прыжковый зонд модели SAS-437 «Стилус» – и размышлял: пропустить или уничтожить? Совесть меньше всего терзала Нейрама: беспилотник-исследователь шел без экипажа. Груда железа исчезнет, не оставив и следа. Помпилианцы решат, что разведчик погиб при невыясненных обстоятельствах, и вряд ли станут в обозримом будущем соваться в область Крови, иначе – систему AP-738412.

Пропустить или уничтожить?

Он принял решение. Когда зонд вошел в систему, Нейрам проводил его внимательным взглядом. Кувшин ли над песками, творение ли инженерного гения в открытом космосе – «Стилус» с легкостью пронесся над пустыней, убийственной для антисов, и нырнул за горизонт, в полыхание зарева. На секунду Нейрам Саманган пожалел, что не сбил зонд. Слишком уж злая, бритвенно-острая зависть полоснула по сердцу. Сила завидовала слабости, не в силах – болезненный каламбур! – проследовать за ней.

«Ты этого хотел, – напомнил антис себе. – Хотел выяснить, открыт ли путь в Кровь? Вот, любуйся: открыт. Любуйся издали, если не хочешь сдохнуть по-царски: в золоте и пурпуре…»

Зонд не вернулся. Впрочем, Нейрам и так знал, что «Стилус» уцелел. Он слышал его передачи по гиперсвязи. Лишен возможности декодировать пакетные сообщения зонда, антис улавливал само движение информации, когда луч, насыщенный собранными данными, входил в гипер, чтобы умчаться в Ойкумену. Под шелухой это выглядело смешно: далекое бряцание металла о металл.

Там, в зареве, крышка ритмично билась о горловину кувшина. Нейрам вслушивался в ритм: осмысленный, ясный рисунок быстро превратился в нервный диссонанс, надолго умолк, чтобы возникнуть снова. Внятные цепочки звуков перемежались дурным грохотом, от которого хотелось сбежать подальше.

Нейрам так и сделал.

Совпадение или гримаса судьбы, но Нейрам Саманган оказался здесь и в тот день, когда в Кровь явились люди. Прячась за облаком, одинокий сокол с интересом наблюдал, как по пескам тащится убогий отряд: верблюд, груженый припасами, и трое усталых помпилианцев. В космосе верблюда звали «Иглой», малым пилотируемым разведчиком, а людей – экипажем «Иглы». Визит был ожидаемым: похоже, зонд транслировал ценные сведения. Сокол напрягся, готов ринуться вниз. Внезапное появление антиса заставило бы гостей остановиться, повернуть назад, выйти из среды, инфицированной не пойми чем. К помпилианцам Нейрам не питал особой любви. Он прекрасно понимал, чего – верней, кого – ищет Великая Помпилия, ненасытная прорва, за краем Ойкумены. Но антис знал: мир – не райский сад. Его надо принимать таким, какой он есть: можешь спасать – спасай. Не в первый раз исполину космоса вытаскивать людей из беды на межзвездных трассах, к какой бы расе бедняги ни относились…