После похорон он лег лицом к стене и не вставал три дня, так что дядя Леша даже накричал на него. Он тогда как раз вернулся домой с прииска, специально прилетел на похороны бабушки, и ему уже нужно было возвращаться обратно, но он не мог оставить меня на внезапно обессилевшего деда.

— Ты на кого Женьку-то оставишь? — спросил он, и это заставило деда встать с кровати и вернуться к жизни. Правда, ненадолго. Через месяц он умер по дороге с работы. Упал в сугроб, потому что ему тоже стало плохо с сердцем. Случилось это за деревней, неподалеку от пансионата, поэтому нашли его не сразу, а когда я начала бить тревогу, было уже поздно. Дед замерз.

С тех пор прошло два с половиной года, мне тогда только-только исполнилось пятнадцать. Катькина мама, тетя Рита, говорила, что меня могут забрать в детдом, но дядя Леша не подвел. Бросил свою высокооплачиваемую работу, вернулся в Сазоново и оформил опеку над племянницей, то есть надо мной.

Хоть я и росла без родителей, детство мое было счастливым, потому что меня всегда все любили. Сначала родители, потом бабушка с дедом, потом дядя Леша. Он, конечно, весь в деда, человек молчаливый и угрюмый, но хороший. Вот только перемены в жизни меня теперь совсем не пугают, потому что самое страшное я в ней уже пережила. И из-за окончания школы и будущего поступления в институт совсем не переживаю. Так Катьке и сказала.

Мы с ней, кстати, все время спорим, куда ехать поступать. Я хочу в Москву, а она боится, что не поступит, и уговаривает меня сдать документы в наш областной педагогический. А я считаю, что у человека должна быть мечта, причем такая, ради осуществления которой нужно как следует потрудиться. Вот для меня такая мечта — Москва, возможность там учиться и остаться жить, оторваться от Сазонова. Но не бросать же Катьку! Если не уговорю ее поехать со мной, может, тоже поступлю в наш пединститут, в конце концов, именно там до сих пор работают мои вторые бабушка с дедушкой. Они даже обещали, что я могу первое время пожить у них, но этого я не хочу, да и Катьку одну в общежитии не брошу.

Ладно, пока писать заканчиваю. Завтра первый экзамен, и я должна, просто обязана написать его хорошо. Ради памяти папы и мамы, бабушки и дедушки. Ради дяди Леши, который из-за меня изменил свою разъездную жизнь, вернулся в родную деревню и осел тут. Он говорит, что если я поступлю, то он, может, снова завербуется куда-нибудь на Север, к геологам или нефтяникам. У него ветер странствий в крови. Может, и моя тяга уехать подальше отсюда передалась мне по наследству? Я еще подумаю про это.

* * *

Чтение чужого дневника неожиданно захватило Юльку так сильно, что, очнувшись, она даже не сразу поняла, где находится. День сейчас или уже вечер? А может, ночь? Она повертела головой и обнаружила себя сидящей на старом кованом сундуке посреди пыльного чердака, заваленного горой старых вещей. Господи, как же она опустилась до того, чтобы читать чужой дневник? Впрочем, его владелица умерла тридцать лет назад, так что угрозы ничьей репутации старый дневник не нес. А читать было интересно, даже очень.

Эта юная, трагически погибшая девушка Женя Ракитина обладала хорошим слогом. Как же так случилось, что на ее долю в жизни выпало столько несчастий? А ее родители и бабушка с дедушкой, похоже, были хорошими людьми, да и Алексей Кириллович, или, как называла его сама Женя, дядя Леша, тоже был человеком добрым, раз не бросил племянницу, согласился круто изменить свою жизнь, чтобы не отдавать ее в детдом.

Юлька глянула на телефон, охнула и порывисто вскочила на ноги. Боженьки мои, уже начало второго, а она еще даже не приступала к работе! Внезапно ей захотелось есть, и она решила, что сначала все-таки съест свое вчерашнее жаркое с бараниной, а уже потом сядет за работу и будет трудиться до того времени, когда надо будет идти в гости к Веронике и ее маме. И никакого пляжа.

Упущенной возможности искупаться Юльке вдруг стало так жалко, что она чуть не заплакала. Ну что она за недотепа такая! Даже в деревенской глуши не может выдержать тот распорядок дня, который сама себе назначила. И ведь никто не мешает, не отвлекает, а все находится причина — лишь бы не работать!

Кляня себя из последних сил, она спустилась с чердака и нос к носу столкнулась с соседом из дома напротив, бравым и подтянутым Василием Васильевичем, мужем не в меру болтливой Светланы Капитоновны. Столкнулась и от неожиданности отпрянула.

— Вы что здесь делаете?

— Да вот, зашел узнать, как у вас дела, — сообщил сосед, голос его звучал слегка ненатурально, как будто он играл одному ему понятную роль. — Все-таки вы у нас в деревне новичок, вам тут все в новинку. А люди разные, мало ли, напугают или обидят, не дай бог.

— Меня трудно обидеть, — сухо сообщила Юлька. — И люди у вас в деревне, как я успела заметить, хорошие. Добрые и отзывчивые. За редкими, впрочем, исключениями. Так что у меня все в порядке.

— Ну и слава богу! — Василий Васильевич, кажется, обрадовался. — Вы, Юлия, если что, заходите к нам с женой, по-соседски.

— Если что? — уточнила Юлька.

— Ну… — Он слегка замялся. — Если что-то странное увидите, или покажется вам чего, или помощь будет нужна. Да и просто так можете, как вчера, поболтать.

— Мне болтать-то особо некогда. — Голос Юльки стал еще суше. Просто пустыня Сахара, а не голос. — Я вот с утра за работу сесть не могу, потому что меня все время кто-нибудь отвлекает. Да и казаться мне, как правило, ничего не кажется. Я человек рациональный и здравомыслящий. Но за предложение помочь спасибо, я учту.

Василий Васильевич скользнул глазами по черной тетрадке, которую она держала в руках. Еще немного потоптался на пороге.

— Тогда я пойду?

— Всего доброго. — Юлька открыла дверь, ведущую из сеней в дом, шагнула внутрь, оставив соседа снаружи. Она осознавала, что ведет себя невежливо, но он ей надоел.

Она с легким ужасом ждала еще каких-нибудь визитеров, но никаких неожиданностей больше не случилось. Съев жаркое, она все-таки с удобством расположилась в тенистой беседке, с головой погрузилась в работу и опомнилась только тогда, когда на пороге беседки появился Николай Дмитриевич.

— Ну что, пустослезка, хорошо ли день прошел? — осведомился он. — Я вот с работы вернулся, решил узнать, не пугал ли тут тебя кто? Снова.

Вроде бы спрашивал он то же самое, что и Василий Васильевич, вот только в голосе его была слышна настоящая, а не натужная забота.

— Никакая я не пустослезка, я ночью вовсе и не плакала. А сейчас у меня вообще все хорошо. — Юлька потянулась всем телом, немного затекшим от работы на компьютере. — Тут просто время так странно идет, что вроде весь день впереди, а ничего не успеваешь. Еле за работу себя усадила, но сейчас все в порядке, дневная норма выполнена, можно отдыхать.

— Ужин-то, поди, не приготовила, — засмеялся он. — А у меня сегодня мяса не куплено, шашлыков не будет. Может, картошки сварим? Или, если хочешь, на углях запечем.