— Склоняюсь перед величием того, кому вы служите, барон, и счастлив, что в вашем лице он удостоил своим посещением мое скромное жилище.

— Так же как и в лице моих командиров, — поспешил вставить оробевший Модрей.

— Я в восторге, оттого что меня ждет встреча с ними…

Пейрак держался так высокомерно, что сама его любезность казалась опасной.

— Однако феодальный обычай требует, чтобы сеньора, возвращающегося в свои владения, встречал на мачте его собственный флаг. Вы не могли бы отправиться в форт и дать соответствующие распоряжения, ибо, полагаю, об этом никто не позаботился? О'Коннел знает, где взять мой флаг.

— С большим удовольствием, монсеньор, — ответил канадец и бегом бросился по каменистой дорожке.

Он вприпрыжку пробежал мимо индейцев, поднимавшихся ему навстречу, потом исчез в зарослях и вскоре появился у ворот форта. Несколько минут спустя вверх по мачте пополз голубой корабельный флаг с серебряным гербовым щитом.

— Герб Рескатора, — вполголоса произнес де Пейрак. — Может быть, слава у него мрачная и даже сомнительная, но еще не пришло время уступить его без боя, не так ли, сударыня?

Анжелика не нашлась, что ответить.

Поведение мужа снова привело ее в замешательство. Она тоже не верила канадцам, утверждавшим, что они прибыли в Катарунк, не имея злых намерений. Вряд ли можно было считать проявлением дружеских чувств занятие форта при помощи военной силы. Но события развивались для них неожиданно. Появление де Пейрака застало их врасплох. А с ним еще были его друзья Перро и Мопертюи, одни из самых известных старожилов Канады.

Не без страха смотрела Анжелика, как навстречу им с ужасным ревом, выражающим сердечные приветствия, поднималась туча диких воинов — союзников французов.

В подзорную трубу Жоффрей де Пейрак продолжал рассматривать форт и площадку перед ним. Ворота палисада были широко открыты. По обе стороны от них выстроились солдаты, впереди стоял офицер в полной парадной форме, это, конечно, был сам полковник де Ломени-Шамбор.

Сложив подзорную трубу, де Пейрак задумался. Наступил последний момент — и он хорошо это знал, — когда еще можно было принять бой. Затем он попадал в зубы к волку.

Их окружала сейчас ненадежная толпа краснокожих, которая в любую минуту могла превратиться в жесточайших врагов. Все зависело от лояльности, от влияния на своих подчиненных, от благоразумия того, с кем де Пейраку предстояло сейчас встретиться.

Он еще раз взглянул в подзорную трубу. В ее кружочке вырисовывалась стройная фигура человека, который стоял, заложив руки за спину, и, казалось, спокойно ждал прибытия владельца Катарунка, о чем ему только что сообщил Модрей.

— Пора, — проговорил Пейрак.

Он приказал сгруппироваться за ним всем, кто был на лошадях, следом встали вооруженные испанцы в кирасах и Флоримон с Кантором, они несли стяги с гербами графа де Пейрака. Шествие должны были замыкать воины его отряда, каждый с мушкетом и с зажженным фитилем в руках.

Индейцы окружали их со всех сторон, проявляя самое непосредственное любопытство. Никола Перро выбивался из сил, он на всех известных ему диалектах обращался к индейцам, уговаривая их вести себя спокойно, так как от непривычного шума, суматохи, мелькания ярких перьев, размалеванных лиц, томагавков, луков лошади начали нервничать, они ржали и становились на дыбы… Наконец кортеж был сформирован, и уже через несколько минут легконогая Волли бежала по песчаному берегу реки мимо столпившихся туземцев. Де Пейрак попросил Анжелику ехать рядом с ним. Ее очень смущали босые ножки Онорины. Да и самой ей хотелось хоть немного поправить прическу. Но снова все внимание пришлось сосредоточить на том, чтобы заставить свою норовистую лошадь выдерживать парадный шаг.

Никола Перро и сагаморы — вожди собравшихся здесь племен — напрасно надрывались, стараясь удержать самых неистовых. Кончилось тем, что Волли взвилась на дыбы в отнюдь без всякой нежности коснулась своими копытами нескольких намазанных медвежьим жиром голов. Затем она галопом бросилась к реке. Невероятными усилиями Анжелике удалось остановить лошадь и на глазах ревущих от восторга зрителей вернуть ее на место, еще дрожащую, но усмиренную и великолепную. Не считая этого инцидента, который, впрочем, явился блестящей интермедией, прибытие графа де Пейрака со своими людьми в Катарунк произошло согласно намеченному протоколу.

Еще минута, и вот уже всадники подъехали к палисаду. Граф де Пейрак величественно застыл на коне напротив открытых ворот, рядом с ним была его жена, за ними — весь остальной отряд; навстречу прибывшим, отбивая барабанную дробь, двигались два молодых барабанщика в голубых военных мундирах. Позади них в почетном карауле замерли, стоя друг против друга, шесть солдат и сержантов; несмотря на поспешность построения, они являли собой образец безупречной военной выправки.

Полковник вышел вперед, затянутый в голубой камзол, обшитый золотым позументом — форма офицеров полка КариньянаСальера, — с замшевым воротником и обшлагами, которые украшали тяжелые пуговицы с вычурным рисунком. Это был человек лет сорока, с прекрасной выправкой, в высоких сапогах, со шпагой на белой перевязи — изысканность, с какой он был одет, говорила о том, что даже в условиях походной жизни он сохраняет собранность и дисциплину. Короткая остроконечная, несколько старомодная бородка удивительно шла к тонким чертам его лица. Темный загар, от которого еще ярче казались его синие проницательные глаза, придавал его лицу особое очарование.

Анжелику сразу же поразило выражение доброты, которая, словно мягкий свет, исходила от него. Он не носил парика, но волосы его были хорошо причесаны. Он приветствовал их, положив руку на эфес шпаги, и затем представился:

— Граф де Ломени-Шамбор, начальник экспедиции на озеро Мегантик.

— Славное имя! — поклонившись, сказал граф де Пейрак, — Мессир де Ломени, как следует понимать ваше присутствие в Катарунке? Явилась ли моя скромная фактория пристанищем, давшим возможность вашему отряду удобно и спокойно расположиться на отдых? Или же я должен расценивать ваше присутствие здесь, в сопровождении ваших союзников, как захват владений на принадлежащей мне территории?

— О Боже! О каком захвате владений вы говорите! — воскликнул полковник. — Мессир де Пейрак, мы знаем, что вы француз, и, хотя ваш приезд сюда не санкционирован королем, нашим повелителем, мы в Квебеке далеки от мысли, что ваши действия каким-либо образом могут нанести ущерб интересам Новой Франции, напротив! Если только вы сами не заставите нас изменить это мнение…

— Надеюсь, что нет… Я счастлив, что нам с самого начала удалось избежать всякой недоговоренности. Я никогда не нанесу ни малейшего ущерба интересам Новой Франции ни своими делами, ни своим присутствием на берегах Кеннебека, если Новая Франция не будет препятствовать осуществлению моих замыслов… Таковы мои условия… Вы можете их передать от моего имени господину губернатору.

Де Ломени молча поклонился. Чего только не довелось испытать полковнику за его долгую и трудную службу, но история, свидетелем которой он стал сегодня, казалась ему самой удивительной. Конечно, он тоже слышал много всякой всячины о французе-авантюристе, человеке с темным прошлым, искателе благородных металлов, который сам изготовлял порох, дружил к тому же с англичанами и год назад, появившись во французской Акадии, застолбил на ее огромных неосвоенных землях несколько участков. Но встреча с ним по своей остроте превосходила все, на что могла рассчитывать самая живая фантазия.