О чем конкретно шла речь? 13 августа 1944 года Жданов в предлагаемом проекте резолюции совещания напишет: «Ведущая роль русского народа в борьбе за социализм, таким образом, не навязана другим народам, а признана ими добровольно в силу той помощи, которую оказывал и оказывает другим народам русский народ в деле развития их государственности и культуры, в деле ликвидации их прежней отсталости, в деле строительства социализма. Это не может не наполнять каждого русского чувством гордости». Но вождь эту позицию решительно отринет: весь абзац о «ведущей роли русского народа» Сталин предложил убрать.

И далее. Жданов пишет: «Советский патриот любит свою страну и любит свою нацию». Сталину этот намек на русскую нацию явно не понравился, он подчеркивает слова «свою нацию» и на левой стороне пишет: «Какую?»[44]Помет Жданова на этой странице нет, по-видимому, вождь эту свою правку ему не показывает. На этом в сентябре 1944 года сотрудничество генерального секретаря ЦК и его первого заместителя по провалившемуся совещанию историков заканчивается, и Андрей Александрович отбывает в Ленинград.

В 1947-м ситуация 1944 года повторилась, только еще жестче со стороны вождя. Работа над проектом Программы партии под непосредственным руководством Жданова шла несколько месяцев. К написанию текста были привлечены практически все хоть сколько-нибудь грамотные теоретики. Поступающие от разных коллективов предварительные проекты внимательно прочитывались Ждановым, Н. Вознесенским и А. Кузнецовым. Андрей Александрович докладывал Сталину, что работа идет, но что вождю не стоит просматривать предварительные тексты, ему будет доложен окончательный вариант. Но Жданов плохо знал своего непосредственного начальника. В РГАНИ хранятся тексты с уничижительными, а порой и просто издевательскими на них пометами вождя.

Окончательная, сводная, редакция была написана П.Н. Федосеевым, М.Б. Митиным и Л.А. Леонтьевым, отредактирована Д.Т. Шепиловым, и в августе 1947-го Жданов представил ее своему шефу. Сталин быстро, но внимательно прочитал и, после некоторого размышления, отверг[45]. Как в 1980-х годах скупо рассказывал мне об этом вице-президент АН СССР П.Н. Федосеев, Сталин на этом документе оставил очень краткую резолюцию: «В мой архив». XIX съезд партии состоялся, как известно, лишь в 1952 году, уже не только без умершего в августе 1948 года Жданова, но и без расстрелянных 1 октября 1950 года по «ленинградскому делу» Н. Вознесенского и А. Кузнецова.

Но это, повторюсь, я забежал далеко вперед. Сейчас же предлагаю вернуться к подготовленному под руководством Жданова и Вознесенского тексту проекта Программы ВКП(б). А он, как теперь ясно видно, представляет большой интерес не только с исторической точки зрения, но и с позиций сегодняшнего, 2016 года.

Итак, в июле 1947 года Жданов представил Сталину проекты новой Программы и Устава ВКП(б) и свои соображения о том, что XIX съезд партии можно провести уже в 1947 году, максимум – в первой половине 1948 года.

Но что-то подсказывало Жданову, что его настойчивость с созывом партийного съезда не встречает понимания у генсека. И потому Андрей Александрович предложил сначала, в качестве подготовки к большому партийному форуму, провести летом 1947 года XIX Всесоюзную партийную конференцию и даже направил генсеку проект постановления ЦК ВКП(б) «О порядке представительства и порядке выборов на XIX Всесоюзную конференцию ВКП(б)».

Но главным был, конечно, текст проекта партийной Программы. Размах здесь был очень широкий, в ней был трассирован путь развития советского общества на 30 лет вперед, вплоть до 1980 года.

Программу подпирал еще один документ, выполненный ведущими работниками Госплана СССР во главе Н. Вознесенским. Это был «Генеральный план хозяйственного развития СССР» – до 1965 года.

Начать, по-видимому, надо все же с партийной Программы, поскольку, похоже, именно заложенные в ней идеи в конечном итоге так напугали Сталина, что спустя полтора года после смерти Жданова вождь в ходе созданного им и его подручными «ленинградского дела» пришел к выводу, что на перевоспитание оставшихся после Жданова членов его команды у него времени может не хватить, и решение было принято кардинальное: сторонников этих идей уничтожить физически.

К сожалению, и сегодня, когда у историков появилась возможность не торопясь поразмышлять над открывшимися для изучения архивными документами той поры, есть немало исследователей, которые не отдают себе отчет в том, насколько противоположными были в то время взгляды на траекторию развития советского общества у Жданова и Н. Вознесенского, с одной стороны, и Сталина – с другой. Весьма солидные историки и сегодня склонны считать, что созданный под непосредственным руководством Жданова, Кузнецова, Вознесенского и других проект Программы ВКП(б) и заложенные в нем идеи по демократизации советского общества были одновременно и идеями Сталина. Так, весьма уважаемый мною Алексей Волынец в опубликованном в Интернете очерке «Ленинградское дело» несколько раз подчеркивает, что текст проекта партийной Программы «ясно показывает, что высшие руководители СССР, Сталин и Жданов, хотя бы только в теории, но прекрасно осознавали необходимость эволюции по мере развития общества от партийной диктатуры к иным, более сложным, формам управления».

С таким утверждением невозможно согласиться уже в силу того, что не было в то время в СССР никаких, во множественном числе, высших руководителей. Был один руководитель, и он и был высшим. И единственным. И звали его – Сталин. И ни о какой якобы демократизации советского общества в то время в голове этого единственного руководителя и мыслей не возникало. В этой голове возникали совсем другие мысли: перестрелять «ленинградцев», убить Михоэлса, бросить в пыточные камеры членов Еврейского антифашистского комитета, арестовать целую когорту выдающихся врачей, открыть охоту на так называемых «космополитов» и т. д. Именно эти мысли были в то время в голове Сталина, а совсем не «осознание необходимости эволюции от партийной диктатуры к более сложным формам управления обществом».

Да, собственно, и сам Алексей Николаевич Волынец в этом же тексте неоднократно, незаметно для себя самого, постоянно подчеркивает, что 1947–1948 годы – это был «пик сталинского самодержавия», это было «личное диктаторство Сталина» и т. д. и т. п. Это во-первых.

Было еще и во-вторых, на что не обратил внимания Алексей Николаевич при чтении архивных документов и на что следовало бы обратить внимание. На заседании политбюро 15 июля 1947 года, которое вел сам Сталин и где он произнес довольно большую речь, он всю эту речь посвятил технологии написания Программы и ни словом не обмолвился о ее содержании. Более того, в протоколе Постановления приказал записать фразу, которую никак иначе невозможно было истолковать, как только так: пишите что хотите, а я потом посмотрю (см. с. 66).