не желая больше рисковать и давать противнику хоть малейший шанс еще раз применить подобный талант.

Нэ не зря предупреждала Вира никогда не попадаться на глаза главе соек. А Лавиани не зря говорила, что «этот ублюдок лучший и самый опасный из нас».

Щит, появившийся в руке, отразил первые шесть ударов, на седьмом и восьмом пришлось потратить светлячков, чтобы защититься, а девятый он пропустил. Клинок, все так же плашмя врезался в череп, в глазах сверкнуло, затем потемнело, и он рухнул.

Тяжелый ботинок придавил голову к холодной брусчатке:

— Крепкий, — Шрев насмехался над ним. — Другой бы даже не открыл глаз.

— Эй! — раздался резкий окрик. — А ну разошлись!

— Проваливайте! — раздраженно посоветовал им сойка.

— Патруль Рионы! Брось меч!

— Я сейчас, парень, — шепнул Шрев. — Никуда не уходи.

— А, ну-ка стой, умник!

Затем раздались хрипы, что-то плеснуло на камни, упало. Кто-то вскрикнул, кто-то побежал. Стон. Бульканье. Еще одно упавшее тело.

Он резал их, словно неразумных ягнят. Спокойно и буднично, не торопясь и не жалея. За это краткое время Вир смог, пускай и с трудом, ибо в голове был полный хаос после пропущенного удара, вылечить себя.

Поискал щит…

— Это ищешь? — Шрев покачал колокольчиком, зажатым в левой руке. — Как видишь, половина целей моего путешествия за тобой выполнена. Осталась вторая.

Он вытер рукавом слезящийся глаз, отчего колокольчик слабо тренькнул.

— Когда ты вдоволь насидишься в подвале, обязательно научишь меня превращать безделицу в щит. Полагаю, это прошлая эпоха. А может еще более ранняя. Обожаю такие артефакты, мой юный Фокусник.

Вир побежал к телу ближайшего убитого стражника, провожаемый насмешливым взглядом сойки, поднял с земли короткий протазан с фигурным наконечником, на первый взгляд больше декоративным, церемониальным, а не боевым.

Но только на первый.

— Сколько бабка тебе набила на спину? Три? Четыре рисунка? Давай-ка глянем, на что ты способен.

В Вире пробудилась та же холодная ярость, что и в тот день, когда в дом к Бланке пришли незваные гости. Он, оскалив зубы, напал.

«Скорпион танцует на горячем песке», «Скорпион спасается от клюва аиста», «Скорпион встречает горячий ветер», «Скорпион поднимает клешни к солнцу».

Вир был очень быстр, но Шрев ничуть не смешался от такого напора, и когда «Скорпион пил росу с колючек кактуса», легко, издевательски-играюче использовал первый из своих талантов и перерубил древко протазана ребром ладони. Опасный наконечник, кленовым семечком кружась в воздухе, упорхнул на неведомую высоту, а древко было вырвано из рук Вира и почти сразу же использовано против него.

Он среагировал правильно, двинулся влево, видя движение руки противника, пытаясь разминуться с ударом, но этот Шрев был слишком хорош. Даже для Вира, в котором проснулась память рыцарей из прошлого с сотнями поединков и боев. Тяжелая двенадцатигранная окованная железом палка врезалась справа в теменную кость, и та треснула, не выдержав сильного удара.

Сработал инстинкт. Не его. Чужой. Кого-то того, неведомого ему, безымянного голоса, давно ушедшего в мир солнц и лун. За долю секунды до того, как сойка проломил ему череп, исчез светлячок и Вир излечился прежде, чем успел потерять сознание.

Даже прежде, чем понял, что произошло.

— Ого! — с уважением чуть поклонился Шрев. — Быстро соображаешь. И так у нас уже несколько талантов. Давай-ка выудим следующий.

Он подцепил ногой валявшийся возле мертвого солдата корд, пнул оружие к Виру. Оно прозвенело по камням моста, остановилось возле левого ботинка.

— Давай, молокосос. Прежде, чем окажешься в мешке, точно строптивый поросенок, хотя бы побарахтайся.

Вир ударил по клинку, словно это был мяч. Сильно, быстро, неожиданно. Талант усилил удар, раскалил клинок и тот сверкнул в ночи золотой монетой, нет, настоящей молнией, влетел в сойку.

Полыхнуло совершенно беззвучно, Вир отшатнулся, когда жарко взорвалась радуга. Во все стороны плеснули раскаленные разноцветные крупные капли горячего металла, едва корд врезался в преграду, созданную Шревом, и разлетелся на сотни частей.

Капли упали на камни, перила, колонны, поврежденную статую Родриго Первого, в русло пересохшей реки и остались сиять опасными разноцветными шипящими угольками.

Густой мрак по краям улиц за то время, что Лавиани провела в порту, не стал привлекательнее. Кожу пощипывало от ощущения, что мертвая Риона пялится на нее всеми пустыми окнами.

Гадкое ощущение. Почти такое же гадкое, как мокрая одежда, противно липнущая к телу, оставляющая темные пятна на мостовой. Сойка чувствовала себя нервной, напряженной и у нее из головы не шел разговор с герцогиней. Правильно ли она поступила, отказав ей? Этот проклятущий червячок сомнения, сомнения ей не присущего, грыз изнутри, где-то чуть ниже грудины, то и дело поднимаясь, скользя холодным жгутом по внутренностям.

Задумавшись об этом, она потеряла бдительность, так что невесть как оставшаяся в городе кошка (почти все животные покинули Риону, как и люди) умудрилась напугать ее, когда издала тихое, придушенное мяуканье откуда-то с крыш.

Лавиани, вздрогнув, хотела отправить проклятие позабористей, но в этот миг небо озарила вспышка.

— Это еще что за дрянь?

Не так уж и далеко от нее. Где-то между домом Бланки и дворцом. Скорее всего, у Пьины. Она сделала еще несколько шагов, прежде, чем ощутила присутствие людей с даром соек.

Качество оружия — это не то, о чем мог бы говорить Вир, ибо его личный опыт еще до приезда в Риону заключался в: «насколько остер нож» и «достаточно ли ухватиста дубинка». Теперь же, благодаря знаниям таувинов, ему хватало мимолетного взгляда, чтобы оценить, что попало к нему в руки.

Меч третьего из убитых Шревом стражников, подхваченный с земли, сильно испачканный кровью своего хозяина, нельзя было назвать чем-то выдающимся. Простой клинок. Средней длины, с потертой рукояткой, в меру удобный. Металл — ничего особого. Никакой известный мастер-оружейник не приложил к этому клинку своего таланта. Но вместе с тем за мечом следили. Протирали, смазывали и затачивали.

Им можно было сражаться.

И убивать.

Вир не собирался отступать, а тем паче бежать. Он был не из тех людей, кто боится смотреть трудностям в лицо. Он желал раз и навсегда решить дело, снять висевший над ним призрачный топор, избавиться от этой значительной угрозы.

Здесь и сейчас.

Однажды Нэ сказала ему, опуская палку:

— Поступки, неприятные нам, порой приходится совершать. Я могу этого не хотеть, но просто знаю, что должна. И никак иначе.

— Интересный способ извинения, — проворчал Вир, потирая спину, по которой прошлась давешняя палка. — Ай! Шаутты тебя забе… Ай!

Удары пришлись на плечи. И в этот раз его били даже сильнее.

— Это не извинения, Бычья голова. Поищи среди ветра, что дует