Вся четверка, возглавляемая жрецом в белом, направилась к распахнутым высоким дверям. Крис проводил беллизонцев взглядом и, оказавшись в одиночестве, расслабленно откинулся к стене, широко расставил ноги и скрестил руки на груди. Обходились с ним, как он считал, довольно бесцеремонно, и во время встречи его так и подмывало сказать этому служителю Беллизона что-нибудь этакое… Однако он являлся посланником Императора и просто обязан был сдерживаться.

«А чего ты ожидал, дружок? – задал он себе вопрос. – Вряд ли ты встретил бы с распростертыми объятиями чужака, который вломился в твой дом, открыл стрельбу и убил тех, кто там живет…»

А файтеры Стафла были для беллизонцев именно чужаками. И не только они. Беллизонцы считали эту планету своей и не желали иметь никаких дел с Империей.

Однако Габлер был почти уверен, что в данном случае автохтоны пойдут на сотрудничество. И Босс будет вынужден выполнить их требования… Или пообещать и не сделать?…

Крис передернулся и посоветовал себе выбросить такие мысли из головы.

И тут его одиночество было прервано. В зал, неслышно ступая по каменному полу, вошла женщина в сером плаще. Габлеру то ли показалось, то ли он действительно узнал одну из тех троих, что готовили его, Портоса и Арамиса к смерти в подземельях горного храма. Женщина остановилась у входа и молча поманила его рукой. Габлер встал и направился к ней, мимолетно подумав, что на этот раз ситуация для него гораздо более, если можно так выразиться, веселая – беллзонка не будет готовить его к смерти.

Серый плащ исчез в дверном проеме. Крис вышел из зала и оказался в коридоре, стены которого знакомо светились. Беллизонка поджидала в отдалении. Увидев его, она вновь сделала приглашающий жест, развернулась и направилась дальше. Создавалось такое впечатление, что она не хочет находиться рядом с чужаком. Габлер мысленно вздохнул и последовал за ней, вновь напомнив себе, что он посланник Императора, а не просто погулять сюда пришел. Он прошагал десятка два метров, не пытаясь догнать беллизонку, но тут она остановилась и повернулась к нему. Крис молча подошел, скользнул взглядом по отчужденному лицу женщины и окончательно убедился в том, что это именно она раздевала его в подземелье. Ему захотелось сказать ей что-нибудь колкое, однако он сдержал себя. Служительница Беллизона показала рукой на стену, шагнула к ней – и словно растворилась в камне. Габлеру сразу вспомнились три тонкие темные фигуры, которые он видел при первом своем посещении храма где-то здесь же, в коридорах. Да, тогда ему не показалось, они действительно исчезли в стене. И еще он помнил, что трогал стену, и она была твердой и холодной.

Он чуть не вздрогнул, когда из камня появилась рука и вновь поманила его. Значит, в этом месте был не просто камень, а какая-то имитация… Какой-то материал с изменяющимися свойствами. Жрецы владели секретами древних земных атлантов? Или сами изобрели такую диковинку? Ломать голову над этим Габлер не стал, а просто шагнул вперед, в стену, все-таки невольно зажмурившись и ожидая, что сейчас приложится физиономией о монолит и свернет себе нос.

Однако с носом, к облегчению Криса, ничего не случилось. В лицо мимолетно дунул теплый ветерок, тело не ощутило никакой преграды, и он, сделав еще два шага, открыл глаза. И не увидел ничего необычного. Он очутился в сравнительно небольшой прямоугольной комнате с традиционным здешним освещением, но с очень нетрадиционной мебелью для сидения. То есть нетрадиционной для этого храма. Впрочем, не так уж много Габлер видел тут мебели, чтобы делать выводы. Тем не менее, вместо каменных скамеек здесь стояли четыре низких черных кресла – в ряд, у дальней стены слева, – сделанных явно не из камня, а посредине комнаты возвышался круглый стол, тоже черный и пустой. Правая от Габлера стена была завешена чем-то переливчатым, фиолетово-зеленым, какой-то портьерой, за которой, кроме толщи камня, могла располагаться и другая комната.

Женщина, по-прежнему не говоря ни слова, повела рукой в сторону кресел.

– Предлагаешь сесть? – спросил Крис, но ответа не дождался. Беллизонка либо не желала с ним разговаривать, либо была немой…

«Либо ей не положено говорить с чужаками», – нашел он и третье объяснение.

А еще ему внезапно пришла в голову мысль о том, что служители горного храма могут считать всех, кто не является их соплеменниками, существами низшего сорта. Мысль была неприятной… Но разве не так он сам, Крис Габлер, пусть и подсознательно, но все-таки думал о каких-нибудь зерранах с Питера или корбах с Лавли? И пусть трубят на всех углах о единстве и полном равенстве всех ромсов, независимо от их происхождения, однако на поверку-то все не так радужно. Этнические распри тянутся из глубины веков, и преодолеть их не получается до сих пор, хотя массмедиа неохотно освещают эту тему…

Габлер вспомнил, что не так давно уже размышлял об этом.

Он сделал несколько шагов и опустился в оказавшееся довольно жестким кресло. Нужно было ждать решения беллизонцев. Хотелось верить, что это решение оправдает надежды грэндов… да и его самого. Император должен вновь получить Копье Судьбы – ради общего блага. Ну, и для того, чтобы он, Кристиан Габлер, не чувствовал себя виноватым.

«Хоть бы пива предложила, что ли, – подумал он, исподлобья глядя на беллизонку. И тут же одернул себя: – Не много ли желаешь, парень? Радуйся, что в жертву Беллизону своему не принесли…»

Служительница шагнула к фиолетово-зеленому занавесу, исчезла в нем – именно в нем, а не за ним, – но почти тут же вновь появилась в комнате. В руке она держала отнюдь не пиво, а нечто серое, шарообразное, раза в два меньше футбольного мяча. Подойдя к столу, беллизонка положила шар на черную поверхность, сделала какие-то движения пальцами, выпрямилась и застыла, словно превратилась в статую.

– Что это? – полюбопытствовал Крис, но ответа не дождался.

Шар издал короткий звук, похожий на негромкий хлопок в ладоши, и его серая поверхность вдруг засияла всеми цветами радуги. Разноцветные полосы пришли в движение, заструились вверх и вниз, вправо и влево, сплетаясь и расплетаясь… Образовали концентрические окружности… Окружности, казалось, вращались одновременно в противоположные стороны… Белая точка в их центре увеличилась, превратилась в выпуклый круг… Потом в шар… Этот шар отделился от того, что продолжал лежать на столе, и понесся к замершему в кресле Габлеру. Налетел, обволок…

…Он стоял у розового каменного парапета и смотрел на россыпь зданий далеко внизу. Там было много белого, голубого, алого и розового, и много зелени – деревья, кусты, трава… И мириады цветов, они колыхались под легким ветерком, они создавали замысловатый, потрясающе красивый орнамент и даже, казалось, тихонько пели на разные голоса. Здания полукругом спускались к широкой желтой полосе песка, а дальше, до самого горизонта, распростерлось водное пространство, и неспешно бежали по этому пространству волны с пенными гребешками, и застыли в лазурном небе белые облака…

…Сквозь подернутую бледной дымкой синеву на горизонте проступила фиолетово-зеленая переливчатая вертикальная плоскость, облака исчезли, и исчез разноцветный незнакомый город, похожий на сон. Или это и был сон?