— Вы правы на этот счет, — согласился он. — Деньги тут ни при чем.

— Тогда что? — Она склонила голову набок, и свет свечей, падавший на ее волосы, сделал их похожими на золотую канитель. От Кейт исходил легкий аромат клубники. И Джеймс хотел… попробовать ее.

Сдерживая стон, готовый вырваться из уст, он провел ладонью по лицу. Кейт задала хороший вопрос. Зачем ему понадобился печатный станок? Вызов? Забава? Нечто скандальное, что он не мог позволить себе в реальной жизни? Все ответы одинаково правдивы, но было что-то еще. Что-то такое, чего он не знал, а проницательность герцогини позволила ей заметить.

— Вам доставляют удовольствие скандалы? — спросила она.

— Нет, конечно. Порядок, правила, правда. Именно эти вещи всегда были важны для меня. Я рассказываю истории. Но, прежде всего, я наслаждаюсь правдой.

Она отвернулась.

— Однако не верите, что я говорю правду? — спросила она.

Губы Джеймса сложились в жесткую линию. Он не мог позволить себе жалеть ее. Не должен продолжать интересоваться, убила ли Кейт своего мужа. Лили была права. Всю свою жизнь он пытается все исправить, а Кейт не вписывалась в рамки его нового проекта. И потом, находиться рядом с женщиной, над которой нависла угроза смертного приговора, было чистым безумием. Он резко отклонился от пианино.

— Я убежден, какова бы ни была ваша история, она будет продаваться очень хорошо.

На следующее утро Джеймс проснулся в обычное время. С помощью слуги он побрился и оделся. Проведя утреннюю тренировку по фехтованию, Джеймс вернулся из клуба, позавтракал и прошел в кабинет. Фемида трусила следом за ним. Повиляв хвостом, она улеглась на коврике подле его ног.

Джеймс старался сконцентрироваться на бумагах, лежащих на столе, но в его голове снова и снова всплывали события ночи.

Кейт сказала, что, скорей всего, он привез ее сюда для того, чтобы иметь возможность следить за ней. Да, частично так и было, но все же основная причина заключалась в том, что он беспокоился о ее безопасности. Если бы общество узнало, что он поселил ее в Мейфэре в своем городском доме, то не прошло бы и часа, как собралась бы толпа и разнесла бы весь дом. И тогда, если бы ей причинили вред или, хуже того, убили, Джеймсу пришлось бы нести ответственность за нее. Он не мог допустить такого хода событий. Нет. Держать ее здесь, подле себя, это и был лучший выбор. Защитить ее, и он намерен был осуществить это.

Но если быть честным с самим собой, то была и другая причина. И эта причина заставляла его беспокойно ерзать на стуле, в глубине души ощущая свою вину. Несмотря на то, что он говорил себе прошлой ночью, он хотел находиться в непосредственной близости от Кейт, чтобы, наконец, получить ответ на мучивший его вопрос — виновна она или нет? Она убила Маркингема? Или кто-то другой? Все свидетельства пока были не в ее пользу. Но она казалась такой мягкой и искренней, не способной причинить вред даже букашке. В самой Кейт было нечто несовместимое с обвинениями, выдвинутыми против нее.

Джеймс бросил перо на стол и обхватил голову руками. И почему, черт подери, его так влечет к ней? Он вел жизнь монаха. Правда, случались отдельные эпизоды, с тайной вдовой, например, но он отнюдь не был распутником. Мимолетные интрижки не интересовали его. Да и любовь вряд ли вызывала его интерес. Он был закоренелый холостяк. Все это так, но Кейт заставила его испытывать чувства, которые слишком долго спали… слишком долго. И это было совершенно неуместно. К тому же она только что потеряла мужа, и, что еще страшнее, ее обвиняли в убийстве. Как можно было ухаживать за ней, оказывая знаки внимания? Сколько раз прошлой ночью ему приходилось удерживать себя от того, чтобы прикоснуться к ее волосам? А этот пленительный запах — клубники и мыла… он так и манил Джеймса, стоило Кейт подойти ближе. «Нет, — говорил он себе. — Держи свои руки при себе, как это ни трудно». Он прежде всего джентльмен. Да, он не может запретить своему организму реагировать на нее, но он, черт подери, может побороть это влечение и, несомненно, сделает это.

Легкий стук в дверь нарушил ход его мыслей, и Джеймс поднял глаза. То же сделала и Фемида.

В дверях появился Лок.

— Милорд, — кланяясь, сказал дворецкий, — у нас визитеры.

Джеймс скрипнул зубами. Визитеры? Кто? Никто не должен знать, что Кейт находится в его доме. Где она? Нужно проинструктировать миссис Хартсмид: в том случае, если кто-то приезжает с визитом, Кейт не должна выходить из своей комнаты.

— Маркиза Колтон и графиня Эшборн, — доложил Лок.

Джеймс облегченно вздохнул. Ну, слава богу! Лили и Энни? Тогда не стоит беспокоиться.

— Скажите леди, я скоро буду.

Дворецкий смущенно кашлянул.

— Они приехали повидать не вас, милорд.

Джеймс снова взглянул на дворецкого, его брови сошлись на переносице.

— Не меня?

— Нет, они пожаловали сюда, чтобы увидеть ее светлость.

Джеймс отклонился на спинку кресла. Положив ладони на грудь, он тихонько барабанил пальцами.

— Они уже здесь?

— Да, и настаивают на встрече с ее светлостью, — с поклоном отвечал Лок.

Пряча улыбку, Джеймс покачал головой. Лили и Энни абсолютно неисправимы. Только они способны заявиться в дом, где обитает недавняя узница и где ей быть не следует.

— Что ж, проводите их в одну из гостиных и пригласите ее светлость.

Кейт шла в голубую гостиную, ее ладони вспотели, а сердце неукротимо билось. Она на секунду задержалась у двери и сделала глубокий вздох. За этой дверью ее ждут две леди, представительницы того социального класса, с которым ей предстояло бы общаться в будущем, если бы… Вместо этого единственная леди, с которой она познакомилась за эти годы, была мать ее мужа, и она невзлюбила Кейт с первого взгляда. О, и еще леди Беттина. Более неприятной женщины она никогда не встречала. Кейт провела ладонями по юбке, стараясь успокоиться. Одна надежда, что эти дамы не такие высокомерные, как ее свекровь, и не такие ужасные, как леди Беттина.

Джеймс рассказывал, что эти две гостьи входили в ближний круг его друзей и знали, что он привез Кейт в свой дом. Очевидно, он доверял им. Полностью. Но значило ли это, что и она могла доверять им? Они здесь только для того, чтобы взглянуть на нее? А может быть, чтобы посмеяться над ней? Или спросить, зачем она подвергает опасности их друга?

Что ж, сколько бы она ни гадала, это ничему не поможет. Если прийти сюда их побудило любопытство, она должна войти и покончить с этим. Взявшись дрожащими пальцами за ручку двери, она повернула ее и вошла в гостиную. Две молодые леди сидели на кушетке посреди комнаты, о чем-то оживленно болтая и смеясь. Как только Кейт появилась в дверях, они моментально прекратили разговор и посмотрели на нее.

— А вот и вы, ваша светлость, — сказала та, что постарше, и Кейт не могла не заметить, что эта леди настоящая красавица. — Вот и вы.