— Но ведь и вы к ним по-человечески относились, — заметила я.

— Да, конечно… Я старался со всеми по-хорошему расставаться, не наживать врагов. У меня их и так всегда хватало. Ведь в том мире, где я работаю, жесточайшая конкуренция, зависть, ненависть к более успешным. Да у нас в стране успешных всегда ненавидели и ненавидят, и никого не интересует, сколько ты работаешь, сколько ты сделал для своего успеха, чем пожертвовал, какие проблемы со здоровьем нажил. У нас ближнего любят, если он бедный, больной и бездарный, а здорового, богатого и талантливого не жалуют. Да что я тебе об этом рассказываю? Ты это знаешь не хуже меня…

— Для вас были важны победы над женщинами, которые казались недоступными, или вы гиперсексуальны?

— Ну, не то чтобы гипер… — Петр Аркадьевич засмеялся. — И победы тоже важны. Но если я понимал, что женщина меня не полюбит никогда — меня как человека, — я прекращал ухаживания. Такие победы — кошельком — меня никогда не привлекали. Для меня победа — это заинтересованность женщины во мне, в общении со мной.

«Да он точно меня клеит!»

— Я уже сказал тебе, что дур у меня не было. Мне женщина нужна и как любовница, и как собеседница.

— А чувство опасности, постоянный адреналин? Обычно мужчины именно этим объясняют свои частые измены.

Петр Аркадьевич покачал головой.

— Суперпобедитель и суперудачливый мачо — это не я. Самоутверждаться за счет женщин мне тоже никогда не требовалось. Но регулярный секс всегда был необходим. Не просто секс, а с чувствами. Проститутки не для меня. И я всегда думал об удовлетворении партнерши. Поэтому и прослыл отменным любовником, несмотря на свои не самые лучшие природные данные.

Бергман улыбнулся.

— На комплимент напрашиваетесь?

— Нет, Наташа, не напрашиваюсь. Я реально оцениваю себя. Я никогда не был красавцем, ни одна пластическая операция не сделала бы из меня Аполлона, поэтому приходилось брать другим.

Петр Аркадьевич опять улыбнулся, потом задумался. Может, вспоминал что-то из бурного прошлого.

Я поняла, что ему трудно подойти к теме, ради которой он начал со мной этот разговор, — о Никите и его маме. Там явно что-то было не так. Мама Никиты, похоже, выпадала из ряда любимых женщин продюсера. Я оказалась права.

— С мамой Никиты все было по-другому… — вздохнул Петр Аркадьевич, достал бутылку коньяка, вопросительно посмотрел на меня, я покачала головой, он налил себе рюмку и выпил. — Она — несовершеннолетняя.

Я удивленно посмотрела на Петра Аркадьевича.

— Наташа, я не извращенец, не подумай чего-то такого.

— Да я и не думаю. Но я не понимаю, как это могло случиться? С вами?!

История Петра Аркадьевича и мамы Никиты не была ничем особенным — в особенности для меня, семейного психолога, который по большей части занимается проблемами несовершеннолетних детей.

В молодые годы у Петра Аркадьевича был роман с мамой этой девочки. Они мирно расстались, мама девочки (которой тогда еще в проекте не было), продолжила заниматься наукой, потом вышла замуж за коллегу-ученого, вместе с которым вела научные дискуссии. Петр Аркадьевич был у них на свадьбе гостем-тамадой, потом они дружили семьями, а девочка, которую, кстати, как и жену Петра Аркадьевича, звали Аней, росла у Бергмана на глазах. Анечка считала дядю Петю другом семьи, очень его любила, она даже пару раз жила в квартире, в который мы теперь сидели, когда родители уезжали на какие-то научные конференции. Анечка была поздним ребенком, бабушки-дедушки умерли, дяди-тети тоже отсутствовали, а супруга Петра Аркадьевича не работала, занималась домом и своими детьми, так что маленькую тезку вполне можно было оставить на ее попечение. Да и Петр Аркадьевич развлекал и девочку, и своих детей. Потом он стал брать ее на концерты, попробовал прослушать, но у Анечки не оказалось таланта к пению.

В общем, так получилось, что Петр Аркадьевич стал доверенным лицом Анечки. Она его считала чуть ли не родственником. Родители не видели в этом общении ничего плохого, да и у самого Петра Аркадьевича и в мыслях не было рассматривать Анечку, дочь друзей, как сексуальный объект. Он всегда предпочитал женщин постарше. Ему от женщин требовался не только секс, но и общение перед сексом и после него. Анечка ни в коей мере не была дурочкой, она просто была молоденькой и в силу возраста еще не получила должного образования, не приобрела жизненного опыта.

Когда у Петра Аркадьевича умерла жена, Анечка приехала его утешить. Сама приехала, не ставя родителей в известность. Она звонила и звонила в дверь, пока Бергман не открыл. Он был пьян, он никого не хотел видеть. Ему было плохо.

Но Анечка вошла в квартиру и…

— Оказалось, что она меня любит — как мужчину. — Петр Аркадьевич устало посмотрел на меня. — Наташа, ты — семейный психолог…

— Я понимаю ситуацию. Вы — достойный объект, а Аню окружают мальчики ее возраста, с которыми ей неинтересно. У нее немолодые родители, вы уделяли ей много времени. Она, как вы сами сказали, — не дурочка. Мне кажется, что ее просто не может заинтересовать молоденький мальчик. Не исключаю, что вообще никогда не сможет. Она хотела, чтобы вы стали ее первым мужчиной?

Петр Аркадьевич кивнул и хлопнул коньяку.

— Наташа, мне очень стыдно. Я столько нервных клеток потерял с этим делом… Я не знаю, как все произошло. Честное слово. Я был… Я не знаю, в каком состоянии я был! Аня — моя жена — умерла. Ее в тот день увезли отсюда. То есть она еще лежала непохороненная! Дети еще не приехали. Наташа, ты — второй человек, которому я это говорю.

— Первый — Нина Степановна?

— Да. Она меня очень поддержала морально.

— Вы можете рассчитывать и на мою поддержку. Но ведь все вопросы решились, как я понимаю? И теперь вы этого ребенка будете растить вместе с Ниной Степановной. Никто у вас — отца — его не отнимет. Или… вы все-таки не исключаете такого варианта? Насколько я поняла, Анечка сейчас учится в Лондоне. Кстати, как ее родители отреагировали на беременность?

Мне за годы моей практики довелось поговорить с большим количеством будущих бабушек и дедушек, в основном, конечно, потенциальных бабушек, которые не замечали беременности у своих дочерей, пока пузо к носу не начинало лезть. И были два случая, когда мамам о беременности их дочерей сообщала я. Девочки обращались к нам в службу — не знали, как сказать маме. Где глаза у этих мам? Почему мамы не занимаются детьми? Не интересуются их жизнью? Почему не становятся их доверенными лицами?

Если у меня когда-нибудь будет дочь… Или сын…

— Да, Анечка в Англии, я оплачиваю ее образование. Но обо всем по порядку, Наташа.

Петр Аркадьевич после ухода счастливой Анечки ушел в глубокий запой. Похороны жены он не помнил: все прошло как в тумане. Но все друзья и знакомые восприняли это в порядке вещей. Все знали, как Петр Аркадьевич любил свою Аню, сколько лет они прожили в счастливом браке.