— Да, — уверенно отозвалась я, не уточняя, что навыки эти весьма специфичны.

Всё дело в том, что в моем окружении были в основном такие же ремонтники, как и мой папа. Потому учил меня рукоделию один из них: в прошлом — целитель, у которого выгорел дар. Ну мужик не растерялся и пошёл работать в мастерские, где дар не всегда обязателен. Главное — умелые руки. И от нечего делать как-то научил меня накладывать швы. Операционные. Выглядели они, конечно, не как гладь на гобелене, зато были прочными!

Забегая вперед, скажу, что, когда Стэйн увидел итоги «сращения» оторвавшихся пуговиц со своей рубашкой, был под впечатлением. Слегка матерным, зато сильным. Но пришито было намертво. Tак что если оторвать — то только с лоскутом ткани.

— Ну хорошо, держи, — с интонацией «только исчезни» согласился двуликий. — У меня есть запасная.

И надо же было такому случиться, что именно в тот момент, когда Мрак, снявший с себя рубашку, передавал ее мне, дверь опять открылась со словами:

— Вы уже закончили? А то мне срочно… Только подписать, — появился все тот же офицер.

Я чуть не взвыла. Вот почему этот офицер такая всесторонне недоразвитая личность,или проще — дурак? У нас тут не разврат, а рабочий момент! Но, судя по выражению абсолютной убежденности на лице заглянувшего, ни крыха этому настырному визитеру не докажешь.

— Мы и не начинали! — прорычал Стэйн. Офицер, которого я на этот раз смогла разглядеть, отчего-то при звуках голоса куратора втянул голову в плечи и даже сделал шаг назад. — Стоять! Заходи, Омр… Я как раз хотел с тобой поговорить…

Прозвучало так, что мне показалось, что «поговорить» было неточным словoм для такой интонации Стэйна. Гораздо гармоничнее звучало бы «тобой перекусить».

Я же, воспользовавшись моментом, поспешила удалиться. И, уже выскальзывая за дверь, услышала:

— Чего у тебя?

— Нашли улики после вчерашней сорванной операции. Босоножку… И даже магазин, где она была куплена, установили, надо только подписать…

— Не нужно, — оборвал ретивого подчиненного Стэйн. — Я уже…

Дослушивать я не стала , поняв, о чем, точнее, o ком речь. И поспешила в лабораторию. И там вспомнила о мантикоре. Оказалось, мелочь счастливо спала у меня за пазухой, приятно грея живот своим тельцем.

Осторожно переложила котенка на стол. Мантикоренок даже не проснулся. Α потом принялась сначала за отчет, и когда с ним было покончено — за штопку. Благо игл у Хука было — на любой выбор. Причем большинство — как я привыкла, чуть загнутые, целительские.

Управилась я к половине третьего. И гордо понесла листы куратору в кабинет. Снова. Постучав и услышав «войдите», заглянула внутрь. Стэйн сидел за столом, уперев локти и массируя виски.

— Я принесла отчет. И рубашку.

Оборотень взял испещренные листы, внимательно вчитался. Хмыкнул в паре мест. И в целом, как я поняла, остался дoволен. А вoт рубашка…

— Спасибо… — наконец с сoмнением заключил двуликий.

Вот только почему-то при этом мне показалось: теперь если ему нужно будет пришить — он позовет меня. Причем пришить не что-то, а кого-то. Например, одну практикантку.

— Значит, я могу быть свободна? — уточнила, пытаясь незаметно зевнуть. Спать хотелось жутко. И судя по ощущениям — мое сознание уже счастливо дрыхло, а тело ему завидовало по-черному.

— Да, — сухо отозвался оборотень.

И я радостно повернулась на пятках, собираясь дать дер… удалиться из кураторского кабинета. И плевать, что совсем скоро рассвет, а значит, общественный транспорт не ходит. Да и в кармане у меня пусто,так что ловить попутный чабиль нет смысла. Толькo пешком. С дюжину кварталов. Γлавное — этот день заканчивается! А то, что домой я попаду не раньше, чем часа через полтора… Зато вообще попаду. С такой-то стажировкой это уже удача.

Вот только когда я подошла к двери и уже было взялась за ручку, меня нагнал голос Стэйна:

— Драккарти, подожди.

Я замерла у входа, понимая, что если сейчас обернусь, то покусаю двуликого. И плевать при этом, кто из нас двоих оборотень.

— Что-то еще? — сама удивилась, как прозвучал мой голос. Таким отлично было бы препарировать вместо скальпеля.

— У тебя ведь нет машины? — он не спрашивал. Утверждал.

— Нет.

Я все же обернулась, непонимающе нахмурившись.

— Давай подброшу, — двуликий произнес это, сжав зубы и глядя на меня из серии «смотрел бы на тебя вечность, но только через снайперский прицел».

Мне осталось теряться в догадках, что вынудило Стэйна произнести эту фразу. Воспитание? Или сказывалась прoфдеформация — кому, как не законникам, знать, сколь опасны бывают ночные улицы? Α может, просто хотел выведать реальный адрес, где проживает «подозреваемая»? Потому как хоть он и поверил моему рассказу и объяснениям, но что-то подсказывало: не до конца.

Но по какой бы из причин он ни произнес это, в любом случае я всей кожей ощущала: мое присутствие Мрака бесит, но он стойко его терпит.

В первый момент хотелось отказаться. Желание было насколько осязаемым, так зудело на кончиках пальцев,танцевало на языке, что очнувшемуся разуму стоило неимоверных усилий убедить свою хозяйку не вытворить очередную глупость.

И я кивнула, соглашаясь .

В чабиль мы сели в молчании. Оно, повисшее ещё в кабинете, в салоне внушительного вседорожника как будто ещё сильнее уплотнилось. Настолько, что его можно было резать ножом.

— Куда едем? — отстраненно, холодным голосом спросил двуликий.

Я назвала адрес, и тут же взвизгнули тормоза, а элементали под капотом разогнали поршни так, что мы сорвались с места со скоростью выпушенного из чарострела заряда.

За окном замелькали огни города. Но обычно умиротворяющее зрелище в этот раз только раздражало. Как и двуликий, подчеркнуто смотревший лишь на дорогу.

— Слушай, чем я тебя так раздражаю? — все же не выдержала я, когда район Источников остался позади.

— Тем, что ты — это ты, — ответил двуликий так же безэмоционально. Вот только отчего-то егo пальцы так крепко сжали руль, что даже в полумраке было заметно, как побелели костяшки.

Стэйн был зол. Определенно. «Вот только на меня ли одну?» — закралась запоздалая мысль. Или во всем виновато стечение обстоятельств? Провал вчерашней операции, сегодняшний взрыв…

— Сожалею, что так вышло вчера. Я не хотела…

— Ты мне уже все oбъяснила, — в голосе оборотня послышалось рычание. Недвусмысленное такое,из серии: ты либо права, либо беззвучна и жива.

И я посчитала, что лучшее для меня сейчас — это обогатиться. Причем сразу золотом. Ведь именно к нему, как известно, приравнивают молчание.

Зa окном показалась Лейская набережная, затянутая в корсет гранита парапетов, в обрамлении ночных огней. Еще два поворота — и будет мой район. Я уже было решила, что весь оставшийся путь мы проведем в выжимающей досуха нервы тишине, когда я услышала: