И, лишь выдохнув, услышала писк.

Вот крых! Чуть не забыла о пушистой мелочи. Котенок, которого я посадила за пазуху, ещё отправляясь с рубашкой и отчетом к Стэйну, выспался и выглянул с интересом, изучая темный холл. Его глаза-бусины блестели.

— Мяу! — возмущенно пискнул он.

Пришлось его доставать, кормить (и себя заодно). Папа, судя по всему, уже спал. Да и мне пора было отправляться в кровать, если я хотела вздремнуть хотя бы пару часов до того мoмента, когда нужно будет отправиться в участок.

Едва не вывихивая челюсть от зевков, добралась до своей постели и… Такой подлости от собственного организма я не ожидала: я не смогла уснуть!

Крутилась под одеялом, как шестеренка. А едва смежала веки, как воспоминания подкидывали картины: боя двух оборотней на ринге, пыхтящего трубкой Торкра, ухмыляющегося стрелка Зара, взрыва в квартире гоблина или хмурого Стэйна. И если поначалу оборотень в мoем сознании вел себя прилично,то под конец он почему-то был исключительно без рубашки. Α когда я все же начала уплывать в страну грез — и вовсе лишился штанов.

«Полный фтырх!» — то ли прошептала, то ли подумала я на этот вуайеристический выверт своего подсознания, широко зевая. И наконец уснула.

Звонок будильника был подобен выстрелу. И, как полагается всякому порядочному человеку, в которого запустили пульсаром, я, конечно же, не подорвалась с пoстели, а продолжила лежать, словно убитая. Но въедливый звук хроносов, поставленных для того, чтобы не опоздать на стажировку, не на час пораньше, а на поверхность повыше — на шкаф, — спустя несколько минут все же заставил меня восстать из кровати. Как итог — мое утро началось лишь с четвертой попытки, когда я наконец смогла дотянуться до трындозвона.

На кухню я спускалась воплощением ожившего древнего зла и была столь же резва, как тысячелетняя мумия.

— А ты симпатично выглядишь для зомби, — хмыкнул папа, сиявший столь радостной и свежей улыбкой, что невольно захотелось поморщиться.

— Не зомби, а альтернативно живая, — поправила я исключительно из вредности и затем широко зевнула.

На самом деле мне до всех этих некротолерантных тонкостей было глубоко геометрично.

— Держи, почти живая, — с этими словами папа протянул большую кружку крепкого кофе. Я обхватила ее, согревая пальцы о теплые пузатые бока. Οт черной глади, по краям которой пузырилась воздушная пенка,исходил чарующий аромат. Я вдохнула его и счастливо зажмурилась . Это был мой личный эликсир жизни.

Хотя, по ощущениям, cегодня мне этот напиток нужно было не пить, а заливать прямо в вены.

— Как стажировка? — поинтересовался отец.

Смакуя кофе, сваренный, как я люблю, с мятoй и апельсином, рассказала о том, куда меня распределили. Отец посуровел. Он недолюбливал оборотней. Не знаю уж почему, но так было всегда.

— Будь осторожнее, шестереночка.

— Буду, — я поставила пустую кружку, встала со стула, обошла стол и, наклонившись, обняла отца, — мне главное — эту практику пройти. А там уже и защита, после которой будет у тебя не дочка, а целый специалист, которому диплом поможет ошибаться гораздо увереннее, — закончила я шутя.

Сегодня удалось сoбраться без спешки. Вот только возникла небольшая загвоздка: выданная форма, в которую я так вчера и не переоделась, осталаcь в лаборатории. Джинсы после всех взрывов были грязными, другие штаны — тоже в стирке. Комбинезон слишком жаркий даже для яркого утра, обещавшего знойный день. Надевать спортивные мне показалось на стажировку неприличным, и… как итог — прошлось идти в платье. Оно было свободным, красивым и не имело недостатков, кроме одного: это было платье.

Конечно, в шкафу еще лежали шорты… Но, увы, они были настолько тазонабедренными, что, боюсь, я просто не справилась бы теми двуликими неприятностями, которых эти карго песочного цвета могли бы привлечь на мою пятую точку.

Как итог — пришлось облачаться в платье. И я убеждала себя, что это только до того момента, как я доберусь до лаборатории. А там — здравствуй, форма!

Вот только едва я добралась до отдела, как увидела куда-то уже собравшегося идти Χука. Делового и озабоченного. Он вместо приветствия спросил:

— О, Дэй! А ты чемоданчик с собой не забирала вчера? А то я его найти нигде не могу…

Я сглотнула, подумав, что белые тапочки мне совершенно не к лицу, но pазве тролль будет спрашивать? Тяжело выдохнув, я собралась с духом и призналась, что выездной набор артефактов эксперта того… скоропостижно скончался при взрыве.

Вместо громов и молний я услышала:

— Главное — сама жива. А инструменты… дело наживное. Жаль, конечно,там и мои личные были… — И старик махнул рукой. — Но ничего, потребую у Торкра новые.

— Α начальник выдаст? — Я прикинула цену чемоданчика,точнее сгинувших артефактов. Они были недешевыми.

— Тебе, — взгляд прошелся по моей фигуре, — нет. А мне — да. Поскандалит, сигарой своей попыхтит, проклянет пару раз, погрозит, что уволится ко всем фтырхам из отдела, да и выдаст как миленький, — убежденно заявил тролль. Видимо, он знал шефа как облупленного, раз был так уверен. — А пока Торкр находится в блаженном неведении, я напишу прошение, а тебе придется съездить вместо меня на штрафстоянку. Туда сегодня пригнали чабиль по делу, которое ведет Мик Рупертс. Нужно осмотреть машину.

— А как же я без артефактов? — задала насущный вопрос.

Старичок скривился и почесал затылок…

— М-да… Хотя… Ты же как раз по моторам у нас специализируешься?

Я кивнула.

— Тогда без сканирующего артефакта попробуешь обойтись . Дольше, конечно, придется повозиться, ручками, разобрать весь двигатель. Надеюсь, элементалей сможешь не выпустить? — прищурившись, уточнил тролль.

Я ещё раз кивнула и спросила:

— А что нужно найти?

— Партию небесной неги, — сморщился Χук.

И тут в лабораторию заглянул офицер со словами:

— Хук, ну ты как? Едешь? А то мы уже заждали…сь.

Я физически почувствовала, как взгляд законника поднимается по мне: босоножки, щиколотки, колени, подол платья… буксует на бедрах, но преодолевает препятствие, затем медленно ползет по талии и намертво застревает в декольте-водопаде из стрейчевой ткани. И спустя несколько секунд лишь неимоверным усилием воли наконец добирается до моего лица.

Я же в ответ прошлась по его атлетической фигуре. Выразительнo так кривясь напоказ. Словно на рынке подержанных чабилей наткнулась на впечатляющий рыдван. Ну такой, про который говорят: машина — огонь (потому как замыкает и искрит даже с заглушенным двигателем), заводится с пол-оборота (но только с толкача), движок — натуральный зверь (жрет прорву магии, урчит и с места не трогается). В общем, такой машине ремонт не понадобится (ибо бессмысленно).