– Слушай-ка, брат, не знаю, как тебя зовут…

– Николай.

– Меня Егором, будем знакомы. Знаешь, ты лучше сожги все мои шмотки от греха. На них чужая кровь, которую на меня хотят повесить те подонки. Прямо сейчас сожги, пусть горят на моих глазах, чтобы душа была спокойна.

– Как скажешь, командир. Вон Василий с Маней идут, побудешь пока с ними, а я займусь твоими «Жигулями».

– То есть как? – не понял Егор.

– Что как? Тебе же нужно, чтобы они тебя в покое оставили? Сейчас я полдеревни соберу, и мы их быстренько заломаем. А чего, не так?

– Ты что, обалдел? – пришёл в себя Егор. – А если у них пушки и они полдеревни на тот свет отправят?

– У нас тоже ружья имеются, – гнул своё Коля – Никаких ружей! – решительно отверг Егор план Николая. – Ещё не хватало здесь третью мировую войну устраивать. Я же тебя предупреждал, что все очень серьёзно и сложно. Или ты думал, что задаром мою тачку получишь? Нет, дружок, здесь мозгами поварить придётся. И ногами пошевелить. Думай, голова, а я пойду в дом. Если те подойдут, скажи, что я твой дальний родственник из Самары, приехал на недельку отдохнуть. И ничему не верь, что бы тебе ни говорили, они мозги кому хочешь запудрят., они колдуны, Николай, так что лучше вообще к ним не приближайся. В машине ещё «жучок» установлен, потом найди и выбрось. Не забудь, а то они все слышат, что в машине говорить будешь.

– Колдуны, говоришь, – задумчиво проговорил тот, почёсывая подбородок. – Тогда к ним и вправду лучше не подходить. Ну, лады, я все понял. Тётка Маня, – позвал он толстую бабу, стоявшую вместе с маленьким мужичком и Любой у машины, – идите в дом, поговорите с гостем, а я сейчас вернусь.

* * *

Николай вышел со двора и быстрым шагом пошёл в противоположную от смотревших на него из «Жигулей» мужчин сторону. Те не двинулись с места. Егор зашёл в дом…

Уже минут пятнадцать он стоял у окна и из-за занавески наблюдал за своими преследователями, думая о странностях жизни. Ещё два дня назад он был вполне счастливым человеком, а сегодня – гонимый всеми, изгой с чужой душой внутри, которую обещал хранить как зеницу ока. Зачем, что его подвигло на это? Деньги, жажда власти? Или мальчишеская бравада перед красивой женщиной? Так или иначе, он теперь расплачивается за своё легкомыслие собственным здоровьем и свободой, когда, того и гляди, упекут ни за что за решётку какие-то сволочи. Эти люди не были похожи на обыкновенных бандитов или крутых бизнесменов. Что-то пугало его в них и заставляло тревожно сжиматься сердце, как вот сейчас, когда он, невидимый, смотрел на них. То, что происходило с ним ночью, в той тёмной комнате, вообще не лезло ни в какие рамки. Кто был тот странный человек, который говорил с ним? Как он смог поставить этот жуткий барьер на двери? Егор о таком даже не слышал никогда. А как получилось, что старушки с менеджером сами видели, как его замуровывают? Значит, и их тоже загипнотизировали, внушив, что они видят и носят кирпичи с цементом, которые потом укладывают в стену? Для чего вся эта свистопляска и таинственность? Неужели только из-за Светланиной души? Да тут любой человек свихнуться может, после таких наворотов. А с какой лёгкостью они пошли на убийство? Это ведь уже не шутки – убить, а потом изнасиловать пожилую женщину только для того, чтобы заставить его, Егора, согласиться отдать то, что им нужно. От всей этой колдовской мерзости мороз шёл по коже и волосы дыбом вставали. Куда же он все-таки влип? Что в этой Москве вообще творится в конце двадцатого века? Господи, только пронеси его, и он никогда больше не будет влезать ни в какие авантюры. Пошло оно все к чертям собачьим! А эти Коля с Любой? К ним что, каждый день приезжают окровавленные парни на иномарках и предлагают свои новые машины взамен на незначительные услуги? Почему они даже не отреагировали на его странный, как минимум, внешний вид? А может, уже весь мир сошёл с ума, а он, Егор, этого не заметил и остался единственным нормальным человеком? Скорее всего, так оно и есть…

От этих мыслей его отвлекла маленькая, сложенная почти пополам горбатая старушка; опираясь на палку, она тихонько двигалась посередине улицы в сторону «Жигулей», рядом с которыми стояли двое здоровенных, гренадерского роста, мужиков. Они не спускали глаз с дома, где сидел Егор. Люба с соседями пили чай на кухне и не задавали никаких вопросов – так велел Николай, намекнувший, что поделится обещанным миллионом. И соседи помалкивали.

Старушка, дойдя до машины, вдруг остановилась, повернулась всем телом к приезжим, постояла немного, потом сошла с дороги и подошла к ним. Егор не слышал, о чем они говорили, но, видать, она что-то у них просила, а те не давали – сволочи пархатые, рубля для нищенки пожалели! А ему ночью сто миллионов баксов предлагали… Вот он бы ни за что не пожалел для старухи денег. Словно услышав его, она отошла от машины и поковыляла, так же медленно, в сторону Колиного дома. Вот она пересекла дорогу, вошла в калитку и скрылась на крыльце. Егор, ничего не понимая, кинулся в кухню, чтобы узнать, на кой ляд пожаловала старушенция.

– А, бабушка Наталья, заходите! – услышал он приветливый голос Любы и увидел, что бабка уже стоит на пороге, оперевшись двумя руками на палку, и пристально смотрит на него своими ясными, как у ребёнка, глазами, такими неестественными на изрытом глубокими морщинами лице. Егор даже слегка попятился – так подействовал на него её взгляд. Он открыл было рот, чтобы поздороваться, но тут вошёл Николай, закрыл за собой дверь и, тяжело дыша, прохрипел:

– Ну что, бабка Наталья, кто они такие? Бабка, не пошевелив и бровью, произнесла неожиданно звонким голосом:

– Этот, что ли, их к нам привёл? – и кивнула на Егора.

– Этот, этот, – проговорил Николай, садясь на принесённую женой табуретку. – Давай, не трави душу, у человека времени нет, помогать нужно.

– Те двое, что у машины стоят, – начала она, – почками маются…

– Да что ты нам про почки! – разозлился Коля. – Ты про сущность ихнюю выкладывай!

– Так я ж и говорю, окромя почек, в них ничего больше нету. Чистые они. А вот те, что в машине сидят, – те лихие люди. Души у них больно чёрные, и сила в них большая. Моя бабка сказывала, а ей её прабабка баяла, что таких людей, может, раз в сто лет Земля рождает. Уж больно зла от них много потом. А тут сразу двое к нам заявились. Что они, порчу на деревню наводют, что столько времени там стоять?

– Лихоманка их знает! – скривился Коля. – Вон, парня хотят достать. Спасать его нужно от них. Ты сама ничего не можешь сделать, а, бабусь? Я тебя потом на «БМВ» покатаю.

– А этот парнишка двоякой какой-то, – проговорила та, глядя на Егора. – Чей-то страх в ем сидит и дрожит, бедный. Уж ли ничего не чувствуешь, милый?

Егор ничего не ответил, пожав плечами.

– А ты, часом, сам не колдун? – не отставала она. – Иль просто не знаешь, что в тебе большая сила сидит?

– Да отвяжись от него, бабка Наталья, – попросил Коля. – Нам с теми колдунами разобраться нужно.