— А он? — с любопытством произнесла кухарка.

— Откуда мне знать, что у него в голове! Он ведь живет на плантации, — в голосе Касси звучало презрение. — Надо полагать, он не полный дурак, чтобы упустить такой случай!

— Зачем он нужен мисс Саре? Он всего-навсего белый бедняк!

— Потому и нужен, что небогат. Денег у нее хватает. Зато такой, как мистер Китинг, всегда будет у нее в кулаке. К тому же мисс Сара мечтает остаться в Темре до конца своих дней, а у него нет своего дома.

Лила сидела, не шелохнувшись, и смотрела прямо перед собой. Ее чувства застыли в сердце, слова замерли на губах, а в душе разверзлась пропасть. Судя по всему, Касси хорошо знала, о чем говорит.

После обеда Лила вернулась к Айрин, и они продолжили разговор. Айрин расспросила мулатку об Алане, и та подробно рассказала то, что ей было известно.

— Я непременно навещу его завтра, — сказала Айрин.

— Мисс, — Лила теребила подол юбки, — я не знаю, можно ли это говорить, но… хозяева никогда не появляются там, где живут полевые работники. Разве что по большим праздникам или если случилось что-то совсем необычное.

— Ты можешь говорить все, что считаешь нужным, а я буду делать то, что захочу. Если я решила туда пойти, значит, пойду и не стану никого спрашивать.

Мулатка вскинула взор.

— Мисс! Позвольте мне провести эту ночь у мамы? Она за меня волнуется.

— Конечно, иди. Вернешься завтра утром.

Лила радостно кивнула. На самом деле она не столько хотела повидать мать, как надеялась встретиться с Джейком.

Стоило ей приблизиться к воротам, как ее догнал Арчи.

— Ты куда это собралась, малютка?

— На плантацию, к маме.

— Если тебя взяли в дом, ты переступила черту, все равно что выбралась из-под земли на поверхность. Ты или там, или здесь, обратного хода нет.

— Мне разрешила хозяйка.

— Хозяйка здесь — мисс Сара. И если она узнает…

Лила сложила руки в мольбе.

— Мне очень нужно! Я уйду и вернусь незаметно, никто не увидит.

Арчи покачал головой и отступил от ворот.

Лила бежала к полосе деревьев, зеленому поясу, отделявшему усадьбу от плантации, разделявшему белый и черный мир, и отныне — отгородившему ее от прошлой жизни.

Лила не любила хлопок, ибо работа на плантации постепенно убивала ее душу, превращая в бездумную машину. Весной — посев, летом — прореживание, окучивание и бесконечная прополка, а после — сбор урожая, который продолжался до декабря[7]. Каждый день нужно было сдать по двести фунтов; к вечеру ряды хлопчатника сливались перед глазами в сплошное зеленое поле, а белые коробочки покачивались и плыли над ними, подобно крохотным облакам. Пальцы Лилы были изранены колючкой; иногда ей несколько часов приходилось стоять по щиколотку в воде, тогда как макушку пекло жаркое солнце.

Даже ночью, в своих снах она продолжала собирать хлопок.

И все же Лила была готова работать на плантации всю жизнь, работать, как проклятая, лишь бы иметь возможность хотя бы изредка видеться с Джейком.

Она вбежала в лес. В траве веселились стрекозы; оторвавшиеся от ветвей паутинки пускались в неведомое странствие по прозрачному воздуху. Кустарник стоял густой стеной, и за этим барьером двигались две фигуры, два белокожих, светловолосых человека, она и он, мисс Сара и доктор Джейк.

Лила отшатнулась и спряталась за деревом. Что-то раздирало ее изнутри, словно сотни острых игр впились в сердце. Она не слышала разговора Сары и Джейка, зато видела золотистое свечение над их головами, божественный знак высшей касты.

Черная грязная земля под ногами и белые пушистые облака над головой — вот с чем можно было сравнить ее, мулатку, рабыню, и эту белую девушку, дочь владельца одной из самых больших плантаций в округе!

Лила бросилась прочь. Прибежав в хижину, она односложно и рассеянно отвечала на расспросы матери.

Если Нэнси и заметила что-то неладное, то не подала виду. Вскоре Лила простилась, сказав, что ей нельзя отлучаться надолго, и пошла обратно.

Лучи вечернего солнца пронизывали густую листву и озаряли фигуру Джейка Китинга, который стоял на тропинке. Он был один, без Сары; увидев мулатку, радостно помахал ей и поспешил навстречу.

Лила искала печать предательства на его лице, но не находила. Когда Джейк обнял девушку, ее вмиг накрыло горячей волной. Она падала в бесконечность, звенящую и манящую, словно неведомый рай. Любовь была могучим щитом, под прикрытием которого мир становился таким, каким она мечтала его увидеть, хотя еще минуту назад Лиле чудилось, будто уничтожить мечты не труднее, чем оборвать крылья бабочке.

Джейк знал, что рискует: они могли легко попасться на глаза неграм, и тогда он потерял бы уважение и доверие рабов; во всяком случае, их сильной половины. Он не должен был использовать свое положение и посягать на негритянку, тем более, что женщин на плантации было гораздо меньше, чем мужчин, и не всякий мог найти себе пару. И все же он не мог сдержаться. Он упивался ее запахом, упругостью и податливостью тела, ответными движениями губ.

С трудом взяв себя в руки, Джейк спросил:

— Как тебя встретили в господском доме? Тебе понравилась мисс Айрин?

— Очень понравилась!

— Я знал, что вы найдете общий язык.

— Я никогда не думала, что смогу так легко разговаривать с белой леди! — подхватила Лила.

Джейк с тревогой подумал о том, что ни Сара, ни Юджин ни за что не признают Айрин своей ровней. Они сознательно оградили ее от общения с местным обществом. К чему это могло привести?

— Жаль только, что мне пришлось расстаться с мамой, — заметила Лила.

— Я только что говорил о ней с мисс Сарой. Сказал, что прежде Нэнси работала у господ. Ей велено прийти в дом. Кухарке нужна помощница.

Так вот зачем они встречались! Лила так обрадовалась, что осмелилась спросить:

— А с вами… с вами мы будем видеться?

Он взял ее руками за плечи и посмотрел в глаза.

— Непременно. Только нам надо быть очень осторожными.

* * *

Медленно разгоравшаяся полоска зари на горизонте напоминала фитиль в огромном фонаре, который поворачивала рука великана. Ночной туман постепенно таял, и природа являла свои краски, такие же яркие, как в первый день Сотворения мира.

Айрин шагала по росистому травяному ковру, такому же густому, как в родной Ирландии. Таинственная предрассветная тишина навевала мысли о мире духов и иных бесплотных существ. Айрин вспомнила, как когда-то в далеком детстве искала жилища эльфов и, не найдя, пыталась строить их сама вместе с младшими братьями. А потом пришел голод, и они забыли об играх. Сколько чувств, желаний оказались заведомо похороненными, невыраженными, ненужными!