Марина сжалилась и повторила.

— У вас ведь не только секс, правда?

Я задумалась. Какой там был уговор с Самойловой… Говорить про любовь? Не говорить? Я уж и забыла совсем, с этими своими… телефонными игрищами. Наконец вспомнила.

— Нет, не только секс. У нас чудесные отношения. Замечательные… Не то, чтобы он — прямь моя вторая половинка, но… — я опять замялась.

— У вас есть будущее! — закончила за меня Ксюха.

— Именно! — с благодарностью выдохнула я.

Ксюха была посвящена в ту часть моего приключения, в которой я, шантажируя ректора, успела влюбиться в него по самое не балуй, однако продолжаю встречаться с Майлсом, потому что… «ну не с ректором же мне встречаться». Ни про переписку, ни про то, что с Козлевичем у меня исключительно деловые отношения, ни, тем более, про Самойлову, подруга не имела ни малейшего понятия.

Удовлетворившись допросом, девушки продолжили трапезу. Столовая располагалась в старинном одноэтажном здании, которое называлось The Brook House — в Англии любят давать названия домам, даже и жилым, не говоря уж о служебных. Высокие, узкие окна имели две створки, довольно низкий потолок пересекали тяжелые деревянные балки. Поговаривали, что столовая — самое старое здание поместья, и когда-то здесь была пуританская церковь — оттого и удлиненная форма с похожим на сцену местом для алтаря. Сейчас на этой «сцене» стояли столики для учителей.

Кронвиля, как всегда, за ужином не было. Он вообще редко сюда захаживал, предпочитая уезжать в какое-нибудь из заведений в деревушках по соседству или вообще пил чай у себя в кабинете. Во время учебного года господин ректор проживал в колледже — ему определили флигель в западном крыле общежития. Другие учителя устроились по-разному — кто уезжал после лекций домой, кому предоставили маленькие квартирки-студии в том же западном крыле. Готовить ни в одном из этих апартаментов было нельзя — как и в студенческой части общежитии — а потому большинство учителей, как и их подопечные студенты, ходили на кормежки в столовую.

Все, кроме ректора, который появлялся здесь исключительно в целях третирования «русских» студенток за «отвратительные манеры за столом». (Одна из завлекаловок колледжа заключалась в обещании сделать из нас дам высшего света.)

Сейчас в столовой было шумнее обычного — девочки обсуждали платья, купленные к балу окончания года. Кое-кто даже притащил обновку в столовую, показывал соседкам, хвастался… Вон, Аня-первогодка, сунула ноги в сверкающие лакировкой новенькие Лабутены, прохаживается между рядами столов, а все ахают ей вслед. Туфли классные, но как она будет в них танцевать? Каблучищи — сантиметров 15, не меньше. И сейчас-то ходит, расставив руки в стороны…

С опаской оглядевшись, Люба Рябская задрала футболку и продемонстрировала всем поддетый под нее нарядный топ, стального серого цвета, с одним приспущенным плечом.

— Красиво! — провозгласила Самойлова. — А я себе Шанель купила — желтое такое, в пол, из весенней коллекции.

Представив себе Катьку в тяжелом, желтом платье от Шанель — у них все платья тяжеловесные и теткообразные — я вздохнула. Ох не просто будет Майлсу изображать влюбленность с первого взгляда.

— Девочки, кто ко мне заниматься английским? — как всегда ласковым голосом, спросила Алисия, вставая из-за учительского стола и аккуратно складывая салфетку.

Я подорвалась одной из первых, успев словить на себе удивленный взгляд Ксении. Обычно за мной не замечали такой ретивости, когда дело касалось учебы, особенно вечером, в наше свободное время. На самом деле, мне хотелось понаблюдать за грудастой аспиранткой — понять, что же еще, кроме четвертого размера, было в ней такого особенного, что господин ректор на нее запал.

За мной подтянулись еще три девочки — все та же Марина, Света с третьего курса, у которой бал на следующей неделе становился выпускным, и, конечно же, Ксюха. Та вообще не пропускала ни одной возможности покорпеть над книгами.

Жила Алисия в комнате под номером 24, в западном «учительском» крыле. Выйдя из столовой, наша маленькая группа двинулась в сторону общежития. На развилке мы свернули в противоположную от обычной сторону, и я поняла, что для того, чтобы попасть ко входу в западное крыло, нам придется обогнуть флигель доктора Кронвиля. Сердце тут же пропустило несколько ударов.

Окна флигеля были темными, но, проходя мимо, мне показалось, что слегка шевельнулась штора на том, что ближе всех к двери — будто кто-то был потревожен моей чересчур громкой жалобой о том, что мол, жаль, забыли прихватить с собой чайник из столовой.

Или это мне показалось?

Поднявшись на второй этаж, мы вошли, наконец, в прибежище той, кто ведет себя, как типичная английская недотрога, а по ночам бегает на жаркие свиданки в кусты магнолии.

* * *

Расселись кругом, заняв практически весь периметр маленькой студии. Ксения с Мариной — на стоящей у стены односпальной кровати, Света — села на стул, Алисия в черное, крутящееся кресло напротив компьютера. Взяв еще один стул, я уселась у окна — во-первых, на всякий случай, если вдруг станет жарко от навеянных Алисией воспоминаний, а во-вторых — потому что сразу же углядела, что в окно хорошо просматриваются окна флигеля доктора Кронвиля, особенно то, где шевельнулась занавеска.

— So girls, how went your day? — дружелюбно спросила Алисия, сложив ручки на коленях, будто монахиня. — Did you do anything interesting in the afternoon? [1]

You bet.[2] Я усмехнулась.

Света тут же пустилась в длинное описание своего сегодняшнего общения по скайпу с родителями. Потом в разговор вступила Марина, рассказав о том, как замечательно она сегодня позагорала на крыше общаги.

Ксюха кидала на меня смущенные взгляды, не зная, можно ли рассказывать о нашей с ней поездке в Лондон. К счастью, ни до нее, ни до меня дело не дошло — отвлекшись, Алисия принялась чертить на маленькой доске схему правильного использования времен глагола «to get» в разных прошедших временах.

А я, воспользовавшись тем, что на меня не смотрят, принялась разглядывать ее с головы до ног.

Маленькая талия, широкие бедра, большая грудь. Классические 90-60-90. Светлые, забранные в клубок, густые волосы, бледно-голубые глаза, на щеках — ямочки и здоровый румянец. При всей традиционной женственной привлекательности, ей все же чего-то не хватало… Чего? — думала я, изучая ее одежду — широкая юбка, аккуратная белая кофточка с плиссировкой на плечах. Ноги обуты в светлые балетки с крупной эмблемой «Майкл Корс». Она была практически идеальна, эта Алисия — все в ней было ладно, все правильно, все продуманно…

И тут я поняла. Вот именно! Неправильности! Как это ни странно звучало, ей не хватало какой-нибудь неправильности. Какого-нибудь изъяна, какой-нибудь допущенной в одежде оплошности. Она была слишком хороша, слишком безукоризненна. Почему-то я была уверена, что на всем теле у нее не найти ни одной, даже самой маленькой татуировочки. Да что там татуировки, у нее и родинок-то не было…