Она умолкла, закрыв лицо руками. Он обнял ее за плечи.

— Обри, все хорошо. Никто не знает, что ты здесь.

Обри заглянула в глаза Лайама и чуть не сдалась. Она хотела бы провести ночь с ним и проснуться в его объятиях, но риск был слишком велик.

— Я хочу уйти.

— Останься со мной на уикенд. Хочешь, поедем куда-нибудь, в маленький город, где никто нас не знает.

— Я не могу. Мой отец устраивает завтра вечером прием, мне надо там быть. Возможно, через неделю.

Он опустил голову.

— В следующий уикенд я лечу в Колорадо.

Обри вздохнула. Их будущее состояло из украденных поцелуев, из минут, которые они смогут утаить от своих друзей, пока ложь не вытеснит из их отношений всю радость и один из них не захочет уйти. А чего она ждала? Ничего. Потому что не заглядывала так далеко.

Все произошло слишком быстро. Ей нужно было остановиться и трезво оценить ситуацию.

— Я хочу домой.

На этот раз он не спорил.

— Я вызову тебе такси.

— Не надо. Тут всего несколько кварталов.

— Тогда я провожу тебя.

— Нет! — Она закусила губы. Она вовсе не хотела кричать на него.

— Или я провожаю тебя, или вызываю такси. Я не хочу, чтобы тебя ограбили или еще хуже.

Его забота опять удивила ее. Лайам Эллиот действительно был мужчиной ее мечты. Неосуществимой.

— Ты можешь проводить меня до дома, но пообещай мне не заходить внутрь.

Всю неделю в Лайаме боролись долг перед семьей, дружеские чувства к Кейду и желание увидеть Обри.

Днем он прятался от Кейда, успокаивал клиентов и пытался сгладить конфликты между родственниками. Вечером шел домой к Обри. Там заботы покидали его. Они готовили обед. Занимались любовью. И разговаривали. О чем угодно.

Он не мог уехать в Колорадо, не попрощавшись. Надеясь, что Обри не рассердится на столь ранний звонок, Лайам набрал ее номер.

— Алло… — Голос у нее был хрипловатый со сна. Одного этого слова хватило, чтобы искры побежали по его венам.

— Я звоню попрощаться перед отъездом.

Он понял, что не хочет уезжать. Это открытие удивило его. Ему всегда нравилось путешествовать, но работа в холдинге не давала возможности. В другое время он с удовольствием посмотрел бы Колорадо, сбежав хоть ненадолго от работы… Лайам любил Кейда как брата и был рад, что его друг нашел Джесси, но он не в силах был сейчас смотреть на их счастье, понимая, что для него и Обри это недоступно.

— Лайам?

— Я здесь.

Он будет скучать по ней, он это понял. По ее дерзким шуткам, по голосу, который в одну секунду прогонял все его заботы, по телу, сексуальному, как грех, по губам. Он хотел сказать ей это, но осекся. Это против правил. Нельзя говорить о будущем. Все, на что они имели право, — «здесь и теперь».

— Я позвоню тебе из Колорадо, если будет возможность. Если нет, позвоню, когда вернусь. Ты помнишь, что мы договорились на воскресенье?

— Да. Лайам, я… я буду скучать без тебя по ночам. Его сердце на секунду замерло.

— Я тоже.

— Повеселись там как следует.

— Я постараюсь.

Он постарается. Потому что друг и семья будут ждать от него этого. А он всегда делал то, чего ждала от него семья.

Признайся, ты просто не в состоянии провести двадцать четыре часа, не поговорив с Обри. Лайаму хотелось рассказать ей все, что он увидел на ранчо Трэвиса Клейтона. Никогда раньше он не бывал в таких местах. И чувствовал себя как маленький ребенок. Никак не мог привыкнуть ни к отсутствию смога, ни к тишине.

При первой же возможности Лайам сбежал от компании, собравшейся на ранчо «Сильвер мун» в большом двухэтажном бревенчатом доме, нашел уединенное место и набрал номер Обри. Она ответила после первого же гудка, и его сердце привычно замерло при звуке ее голоса.

— Ты просто не можешь себе представить, что это за место, — выпалил он без предисловий. — Здесь на целые мили не видно ни одного здания и потрясающие горы.

— И ты тоже здравствуй, — рассмеялась Обри в трубку. — Ты никогда не был на Западе?

— Если не считать пары деловых поездок в Лос-Анджелес и Даллас, нет. Я будто попал в вестерн. Дядя Шейн…

— Дядя Шейн? — переспросила Обри. Шейн, хотя и был всего несколькими годами старше Лай-ама, был его дядей и главным редактором «Базз». — Вы поехали всей семьей?

Семья. Семья, которой он не мог ее представить. Эта мысль разом испортила ему настроение.

— Не совсем. Скорее можно сказать, что мы поехали всей редакцией «Харизмы». Кроме Кейда и Джесси, здесь тетя Финола — родная мать Джесси, бабушка Мэв, моя кузина Скарлет и ее жених Джон Харлан.

— Джон Харлан из рекламного агентства «Сас-кинд, Энгль и Харлан?» — спросила Обри.

— Ты его знаешь?

— Да. Мы с ними работали.

Лайам ощутил знакомое покалывание в затылке.

Плохой знак. Но он прогнал дурные предчувствия — Джон не может ничего знать о них с Обри.

— Завтра помолвка. Трэвис, отец Джесси, говорит, что собираются приехать гости чуть ли не со всего штата. Горячий будет денек.

Она засмеялась.

— Береги себя. Я хочу, чтобы в воскресенье вечером ты был в форме, потому что я кое-что купила к твоему возвращению. Тебе понравится.

Он вспомнил ее последнюю покупку, демонстрация которой закончилась настолько бурно, что они оба опоздали на работу с обеденного перерыва.

— Не могу дождаться.

Это была правда. Как ей это удавалось? Как голос по телефону мог вызвать такое желание и тоску?

— Что на тебе надето?

— Немного пены. Я сижу в ванне. Кровь зашумела у него в ушах.

— Ты развратная девчонка. Она захихикала.

— Тебе это нравится. Я прямо-таки вижу твою довольную улыбку.

Как она смогла так хорошо изучить его за какие-нибудь три недели? Он пробовал стереть с лица счастливую гримасу, но ему не удалось.

— Разве мужчина может не улыбаться, когда ведет непристойные разговоры с обнаженной сексуальной женщиной?

Звук шагов заставил его обернуться. В нескольких шагах от него, освещенный только лунным светом, стоял Кейд.

— Я должен идти. Спокойной ночи. — Лайам дал отбой, даже не дождавшись ответа Обри.

— Я-то думаю, куда ты делся. А ты, оказывается, захотел полюбезничать со своей дамой.

Лайам не знал, что именно слышал Кейд, но отпираться было бессмысленно. Он быстро промотал в голове весь разговор, пытаясь вспомнить, называл ли он Обри по имени. Вроде бы нет.