— Прекрати из меня монстра изображать, — хмуро бросает мой муж.

— А ты не монстр?

— Нет. Я помогал тебе всегда, оплачивал твою квартиру, машину купил. Ну так вот всё повернулось, да, и ничего уже не исправить. Но я же не отказываюсь от тебя, — произносит Звягинцев таким тоном, словно ожидает, что я после этих слов как минимум ему в колени от благодарности брошусь.

В шоке замолкаю на какое-то время, пытаясь подобрать слова.

— То есть ты считаешь, что квартирой и машиной купил меня? А сейчас одолжение делаешь, что после брата жить со мной дальше будешь? — переспрашиваю я. Голос пропадает то ли от нервного перенапряжения, то ли от того, с какой наглостью Звягинцев заявляет мне такие вещи. Да еще и глядя прямо в глаза.

— Боже, да прекрати ты уже из себя оскорбленную строить! Думаешь, я не видел, как ты там под ним стонала? — пренебрежительно цыкает Паша и растягивает губы в издевательской полуулыбке.

— Что?

Меня словно окатывает ледяной водой от страшной догадки. Север ведь озвучивал свой план — тогда, в гостиничном номере, мой “муж” должен был все слышать. А раз Паши рядом не было, для него сделали запись. Показывая на камеру на штативе, что стояла у порога, Артур ни черта не шутил, когда говорил про запись для “семейного альбома”…

На глазах закипают злые слезы, от горечи и обиды в груди словно выжигают клеймо каленым железом. За что мне это? Что я сделала?

Ненавижу! Ненавижу обоих!

— Что слышала, — ухмыляется Паша, — Так что прекрати выделываться и привыкай держать свои претензии при себе. Я не люблю, когда бабы много болтают без дела.

Медленно поднимаю на него глаза, уже даже не удивляясь такой перемене. Меня сейчас гложет только один вопрос: как? Как, черт возьми, я не заметила, какой Паша человек на самом деле?! Где были мои глаза? Неужели он настолько сильно притворялся нормальным и хорошим, что я даже подвоха не заметила?

— Разбери чемоданы и займись ужином. Хотя подожди… — Звягинцев щелкает пальцами, будто вспоминает, что-то, — У нас же до сих пор не было первой брачной ночи!

— Ты серьезно думаешь, что после всего этого я здесь останусь? Еще и тебя буду слушаться? — устало интересуюсь я. Все это выглядит как какой-то фарс, дешевая комедия и у меня даже сил нет отреагировать нормально.

В глазах Паши мелькает какой-то нехороший блеск, и он за долю секунды оказывается рядом. Испуганно шарахаюсь в сторону, но муж оказывается быстрее. Он резко толкает меня к стене, до боли сжимает челюсть пальцами, заставляя губы раскрыться, и ухмыляется со злым весельем. А после склоняется ниже и проводит кончиком языка по уголку моего рта, с какой-то маниакальной жадностью наблюдая за реакцией.

Меня трясет от отвращения и ужаса. Пытаюсь вырваться из его хватки, но Пашу мои трепыхания, кажется, только забавляют. Он лишь крепче стискивает на подбородке пальцы, так, что становится больно и уже ни черта не смешно.

— Ты что, думаешь, я шучу? — вкрадчиво интересуется он на ухо, — У меня на руках запись, на которой тебя задорно имеет левый мужик. Никто ведь не знает, что это мой брат, хоть его и видели на банкете. Все подумают, что ты просто мне изменила, причем прямо в день свадьбы.

Мой перепуганный и полный ужаса взгляд его только забавляет, потому что Паша продолжает все так же довольно:

— Как тебе такое, Алиш? Что если я просто выложу видео в интернет и разошлю ссылку на него твоим знакомым? Прославлю тебя среди коллег и друзей, а если повезет, то даже и родителей. М, детка? Я буду несчастным обманутым мужем, а ты заработаешь себе портфолио шлюхи и большу-ую известность. Ну? Нравится идея?

— П-перестань… — выдавливаю тихо, принимая все за дурацкую шутку.

Но Звягинцев не выглядит так, словно сейчас рассмеется и отпустит меня. Нет. Он будто превратился в незнакомого человека — пугающего и холодного маньяка. И угрожает он не просто чтобы меня попугать…

Черт возьми, во что же я вляпалась… Я же просто хотела выйти замуж за любимого человека — и все! А сейчас что? Сейчас он угрожает разослать всем, кто меня знает, видео, на котором я занимаюсь сексом с другим. И неважно, что Паша, по сути, сам меня ему отдал. Никто не станет во всем этом разбираться, для всех я буду шлюхой, не меньше. Мои друзья, родители, коллеги, подруги — все увидят мой позор. Как я посмотрю им в глаза после этого?

— Заткнись и слушай, — обрывает резко Паша. С его лица сходит улыбка, теперь он смотрит на меня совершенно серьезно, — Если не хочешь, чтобы видео в сеть слил — будь послушной девочкой. Во всем. Так что давай, Алиша, раздевайся и постарайся быть ласковой и нежной с любимым мужем.

С неожиданной силой он пихает меня в сторону комнат, и я по инерции пролетаю несколько шагов назад.

— И учти, если плохо будешь стараться…

— Паша, перестань! Это уже не смешно ни черта! — я отступаю в панике, дрожа и обнимая себя за плечи.

— Я не собираюсь шутить, — ухмыляется Звягинцев, расстегивая ремень брюк, — Так что давай, детка, на колени и посмеемся вместе, когда в рот возьмешь.

Отшатываюсь, как от пощечины. Надо срочно найти телефон, срочно! И позвонить… вот только кому?

Лихорадочно соображаю, одновременно продолжая отступать. Глазами ищу хоть что-то, чем можно отбиться от Паши, если тот решит применить силу, но слышу его растерянный и раздраженный голос:

— Север? Что тебе снова нужно?

Я резко оборачиваюсь и сталкиваюсь взглядом с Артуром. Он стоит, лениво облокотившись плечом о косяк двери и сложив руки на груди. Оглядывает меня медленно взглядом, не спеша отвечать на вопрос Паши. А тот его и не торопит. Терпеливо ждет, когда Север соблаговолит ответить. Наконец Артур переводит на него глаза и с ухмылкой тянет:

— У вас дверь была открыта, вот я и заглянул, спросить все ли в порядке. Чаем не угостите? — интересуется он, неторопливо поправляя запонку на манжете белоснежной рубашки.

Паша молчит некоторое время, только растерянно моргает. Я кривлю губы в презрительной усмешке. Наверное и правда думает, не предложить ли любовнику своей жены чай? Ведь, если так разобраться, Артур теперь действительно моим любовником считается…

— Север, я не понимаю… — хмурится Звягинцев.

— Для начала застегни ремень. Сегодня тебе ничего не светит.

Из голоса Севера уходит веселость и слышится явный металлический отзвук. Взгляд исподлобья, тяжелый, опасный. Он еще ничего не сделал, ничего толком не сказал, а от его фигуры уже веет неприкрытой угрозой. И силой. Такой сшибающей с ног силой, что даже Паша ее ощущает. Он моментально приводит себя в порядок и через секунду на всякий случай отступает на шаг от меня.

Трус. Какой же трус…

— Север, объясни, что происходит, — даже голос у Звягинцева звучит не твердо, а как-то просительно.