Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На поиски С. Рейли отправился Петерс. Нагрянули на московскую квартиру Рейли, там никого не обнаружили. Оставили засаду. А Рейли 31 августа находился в Петрограде и, узнав о событиях в английском посольстве, о гибели капитана Кроми, сразу выехал в Москву, где ожидались, как он полагал, решающие события… Петерс не знал, что Рейли заспешил в Москву, а Рейли не знал, что его ждет засада…
Из показаний С. Рейли, данных им в 1925 году: «По дороге с вокзала я купил «Известия», но не читал их, и только по приезде на мою заранее заготовленную квартиру я, развернув газету, увидел, что так называемый локкартовский заговор раскрыт. Положение получилось потрясающее. Связи с моими главными передаточными пунктами были порваны, и я вдруг очутился в воздухе. Кроме того, полная неизвестность о размерах провала и о лицах, ими захваченных… Моя беспомощность была полная…»
В первые часы в Москве ему явно повезло: он инстинктивно почувствовал, что надо с вокзала укрыться на запасной явке. Засада ждала его в другом месте. Рейли умел мастерски заметать следы и, как змея, почти никогда не повторял свои тропы. Потом он признавался: «Иногда к вечеру я ходил на ту квартиру, в которой в данный момент ночевал (редко больше 3–4 дней на одной квартире), приводил в порядок все собранные мною сведения».
Очутившись «в воздухе», Рейли сумел быстро спуститься на землю. Он обошел засаду, а вечером перебрался к артистке художественного театра А. А. Оттен. Она считала его офицером английской миссии, и (как заявит потом на суде) Рейли ухаживал за нею и ей нравился. Суд оправдает артистку. В следующую ночь Рейли «нанес визит» другой «знакомой» — машинистке ВЦ И К Ольге Старжевской, которую впервые встретил в фойе Большого театра во время работы съезда Советов. Рейли представился тогда служащим в советском учреждении, и за взятку в 20 тысяч рублей она выписывала Рейли пропуска в Кремль. Теперь, ночуя у Старжевской, Рейли сознался, что он вообще не русский, а англичанин. Сгаржевскую суд приговорил к трем годам тюрьмы.
Как ни искали люди Петерса этого обольстителя женских сердец, шпиона-хамелеона, тогда его не нашли. Убедились лишь, что Рейли из Москвы бежал. Но куда?
Хмурый Петерс ходил по комнате. Где эта змея могла скрыться? Наткнулся на диван с аккуратно застеленным серым одеялом. Потянулся к телефону. Передумал. Взял книгу с полки: у него были любимые Некрасов, Толстой. Попалось что-то совсем другое — пыльная растрепанная книжица о звездах и мироздании. Оказывается, что до ближайшей звезды самым быстрым курьерским поездом за тысячу лет не доедешь. Кошмар! Неужели и Рейли так же недосягаем!
…Ренэ Маршан очень спешил, он выскочил в Охотный ряд перед прогромыхавшим трамваем. Французу преградил дорогу красноармейский патруль — два солдата с винтовками на плечевом ремне, штыки примкнуты. Красноармейцы окинули строгим взглядом по-европейски одетого Маршана, потребовали документы. Француз был не из боязливых (истый газетчик), еще недавно редактировал «Фигаро». Это всегда придавало уверенность, но сейчас сердце Мартана учащенно забилось. Как хорошо, что с ним нет его письма к президенту Франции! Того и гляди, могло бы попасть в руки патруля. Красноармейцы уловили волнение француза, придирчиво спросили, кто он, откуда и куда направляется. Журналист ответил — располагается в особняке Берга. Красноармеец из патруля дошел с Маршаном до особняка Берга. А там шел обыск. Маршан не смутился, пожал плечами, словно давая понять, что это его не касается, вошел в особняк.
Чекисты тем временем завершили обыск. Проверены столы, книжные этажерки, брошенные саквояжи, осмотрены тщательно развешанные картины, платяные шкафы. Набралось довольно много бумаг (почти все они были на французском), их загрузили в автомобиль, Тихомолов повез все на Лубянку.
По поручению Петерса его люди отправились в Милю-тинский переулок. На месте был составлен протокол: «1 сентября 1918 года мною, комиссаром ВЧК, по ордеру № 6371 был произведен обыск на квартире французского гражданина Генриха Вертомона (правильно: Анри де Вертимона. — В. Ш.) по Милютинскому пер., д. № 18. При обыске мною были обнаружены различного рода записки, шифры, шифровальные письма и телеграммы (на французском языке), все почти зашиты в мягких стульях и диванах, а также в костюмах. Также был найден перекселин (надо: пироксилин. — В. Ш.) — в 3-х банках из-под кофе по 4 фунта 25 золотников каждая. Одна жестяная банка весом 5 фунтов 73 золотника и 39 штук капсюлей для динамитных шашек. Гражданин Вертомон сам не арестован из-за того, что он не был дома и также не явился. Комиссар Вальтер».
Петерс прочитал бумагу комиссара и отложил ее в сторону: все как всегда, довольно буднично. Зато всякие записки, письма, телеграммы и особенно бумаги, привезенные Сергеем из особняка Берга, — это было тем, что Петерс так ждал. Он с жадностью принялся читать. Будет просмотрен каждый листочек — тщательно, скрупулезно, как учил Дзержинский. Уже в более спокойной обстановке спустя годы Петерс напишет: «И нетерпеливые комиссары, и следователи учились у него, как, работая над расшифровкой мелких бумажек, можно найти ценнейшие нити для дальнейшего раскрытия контрреволюционных заговоров».
А в это время Локкарт понудил офицеров разведки немедленно сжечь «опасные документы». Дымок заструился над трубой английского консульства. Петерс, приехавший к консульству на замызганном «паккарде» с Сергеем Тихомоловым за рулем и двумя вооруженными чекистами, увидев странный дымок, приказал немедленно подняться на верхние этажи. Хотя на первом этаже уже находились ранее прибывшие сюда чекисты, они дали маху — не обратили внимания на дым! Обыск с приездом Петерса провели успешнее. Обнаружили кое-что интересное.
Последние теплые дни истекавшего лета сменились в Москве прохладой. Задул свежий ветер. По улицам понеслись первые желтые листья. В сером небе ветер разрывал сине-темные тучи и гнал их куда-то дальше. Стало заметно холоднее. Люди ежились. Наступала еще одна военная осень России!
Как-то, приподняв воротник легкого пальто, Локкарт перед закатом солнца проделывал разгрузочный моцион: стал замечать, что полнеет. Намекала об этом ему и Мура. Он вышел на улицу в сопровождении своего младшего коллеги Гикса. Встретившийся патруль не остановил консула, красноармейцы его узнали, посторонились, проводив взглядом. Локкарт вернулся к ужину, решив, что можно особенно не