litbaza книги онлайнРазная литератураЕкаб Петерс - Валентин Августович Штейнберг

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 52
Перейти на страницу:
предания его, консула, суду и вынесения смертного приговора. Можно было ждать самого худшего. Расстреляли же бывшего начальника департамента полиции Белецкого. Локкарт лично знал этого степенного сановника, когда он еще был облечен властью. Целительным бальзамом были для него «Таймс», «Нью-Йорк таймс», «Фигаро», которые не щадили большевиков и предвещали им скорую гибель. Прочитав же в «Таймс» о Петерсе, что этот «царский каторжник, уголовный преступник зверски пытает арестованных, собственноручно расстреливает неповинных людей, кощунственно издевается над убитыми» и т. п., Локкарт разочарованно отложил газету в сторону. Подумал: как плохо в Лондоне знают положение в России, а на одном вранье ведь далеко не уедешь; мы вправе здесь отдать должное реализму мысли Локкарта.

Его перевели с Лубянки на территорию Кремля. Помещение было чистое, удобное — три комнаты: спаленка, ванная, небольшая кухонька. В ванной бросающиеся в глаза чистые полотенца, но «образованный» англосакс, помыв руки, по-прежнему помахивал ими в воздухе, смешно растопырив пальцы. Однако помещение и здесь показалось тесным. Самым неприятным было то, что он снова оказался не один, вопреки тому, что ему обещали власти. К своему удивлению, он увидел здесь Шмидхена. «Виновник всех наших бед!» — негодовал Локкарт. Судя по газетам, Шмидхен не уподобился притворщику Берзиню и угодил в тюрьму, но за то, что удостоверение, выданное Локкартом Шмидхену, каким-то образом попало в ЧК, англичанин считал виновником только латыша. Тридцать шесть часов Локкарт и Шмидхен провели вместе, не проронив ни слова; потом Шмидхена увели. Локкарт снова задумался: что означает присутствие Шмидхена здесь? Ошибка ЧК? Хитрая игра? Кто вообще этот Шмидхен? Ведь хвастался, что он близкий человек к Берзиню, а вот кремлевский командир у большевиков в почете и славе, а Шмидхен в тюрьме. Ответов не находил. Только стал думать о том, что эти чекисты не столь уж просты, как он полагал раньше, и что, вероятно, он опрометчиво сказал Петерсу, что чекисты далеко не мастера дела…

Самое неприятное началось после того, как Локкарт узнал от часовых, что именно из этой предсмертной обители в последний путь несколькими днями раньше увели Белецкого. Локкарта бросало то в жар, то в холод. Знать, что ты живешь в комнате, откуда предшественника повели на смерть, — что может быть страшнее!

Страхи и панику консула заметил Петерс: как бы чего с этим героем не случилось до суда! Да и дело не надо было осложнять — Локкарта приходилось беречь, как берегут того, кто наделал множество долгов и не прочь бы скрыться, не расплатившись, даже в небытие.

Петерс посетил консула. В тот же день Локкарт внес в свой дневник свежие впечатления. Петерс «охотно беседовал об Англии, о войне, о капитализме, о революции. Он рассказывал мне об удивительных событиях своего революционного прошлого. Показывал мне на своих руках следы пыток, которым его подвергали в тюрьме при царском режиме. Ни одна черта его характера не свидетельствовала о том, что он был таким бесчеловечным чудовищем, каким его много раз описывали». Его возражение против слова «чудовище» в отношении Петерса не было протестом против «Таймс», а скорее, это было просто для очистки своей совести.

Когда в следующий раз Петерс открыл двери временной обители Локкарта, последний услышал, что баронесса освобождена и ей разрешены свидания с ним, Локкартом. В первый момент Локкарт даже не обрадовался: чекисты вполне могли ее освободить, если она работает на них.

— Моя весть, как вижу, не вызвала у вас энтузиазма, — сказал Петерс. — Но мы сделали все, что могли. Сомнения в отношении Бекендорф выяснились. Порадуйтесь с нами, господин Локкарт.

А тот все не мог отделаться от мысли, что этот «странный человек», второе лицо в ЧК, освободил Муру лишь для того, чтобы затеять новые козни.

Вечером Локкарт записал в свой дневник: «Я получил вещественное подтверждение освобождения Муры в виде корзины с платьем, книгами, табаком и такими предметами роскоши, как кофе и ветчина, а кроме того, длинное письмо… Джейк лично запечатал его печатью ЧК и пометил на конверте своим размашистым почерком: «Прошу передать адресату, не вскрывая. Я читал письмо». Это странный человек!»…

Допросы прекратились, Локкарт почувствовал облегчение. Большевистские же газеты не унимались и раздражали его по-прежнему. Он их не брал бы и в руки, но инстинктивно хотел узнать, что ему еще предстоит выдержать: им овладевал страх перед неизвестностью. Локкарт полагал в свое время, что Россия может стать частью цивилизованной Европы, теперь же ему казалось, что так никогда не будет, что эта страна — сорвавшийся с цепи колосс азиатчины.

Локкарту разрешили гулять по территории Кремля, в котором он раньше никогда не был. Локкарт вступал в разговоры с караульными, которые его конвоировали в этих прогулках. Это были разные люди: русские, латыши, венгры. Однажды Локкарт спросил конвойного, что тот думает о его участи, и услышал, что в караульной команде держат пари из расчета два против одного, что он будет все же расстрелян… Локкарт потерял интерес к дальнейшим расспросам.

Он все же сделал для себя маленькое открытие: эти безграмотные мужики, его конвоиры, думали на удивление логично. Если на них насылали смерть, то они готовы были ответить тем же. К этому заключению вела Локкарта и недавняя история с американцем Бари, чуть не закончившаяся трагически.

А все началось с того, что в марте ВЧК раскрыла организацию, занимавшуюся вербовкой и отправкой бывших офицеров на Дон, к Каледину и Корнилову. Тогда арестовали и янки — бизнесмена В. Бари, игравшего, как утверждали газеты в Москве, большую роль в этой организации. Американское генконсульство, естественно, вступилось за Бари и официально за него поручилось. Бари был освобожден до суда и… скрылся. На суде, по данным большевиков, преступность Бари была доказана, и его приговорили к расстрелу. Если бы Бари не сбежал, то его кости давно уже покоились бы в земле…

Правда, генконсулу Девитту Пулю вся эта история обернулась большой неприятностью: большевики ему выразили недоверие[25], хотя и не предложили убраться из страны. Сравнив свое положение со случаем Бари, Локкарт не смог сделать для себя утешающего вывода…

Наступили мрачные осенние дни с нудными дождями. Мокрый ветер завывал у кремлевских стен. Локкарт не гулял, предпочитал раскладывать пасьянс. За этим занятием и застал его однажды Петерс, который снова заговорил о собрании в американском консульстве 25 августа. Не пожелал бы Локкарт во имя истины все же прояснить характер собрания? Нет, он не желал! Снова говорил о своей безгрешности, о предвзятости ЧК. Вопрошал: мол, какой здесь заговор, когда в нем один человек? Ваши газеты прожужжали уши:

1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 52
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?