litbaza книги онлайнСовременная прозаНебесная соль - Илья Масодов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Перейти на страницу:

— Будьте здоровы, — тихо произнёс студент, переводя взгляд на лицо Валентины. Его выцветшие усы показались ей колючими, как щётка для чистки туфель.

— Спасибо, — ответила Валентина и улыбнулась. Улыбка у неё оказалась такой прекрасной, что студент обомлел и даже перестал дышать.

Пришло время рассказать, что Валентина всегда улыбалась просто сама по себе, а не от желания сделать кому-нибудь приятное или от радости, к примеру, она нередко улыбалась, будучи одна, а в обществе обычно не улыбалась вовсе. Улыбка преображала всё лицо Валентины, делая его сказочным, а когда она проходила, её невозможно было вспомнить, даже представить, как могла она существовать на таком простом, как у Валентины, лице. Улыбка Валентины иногда совершала чудеса. Однажды Валентина улыбнулась отцу своей школьной подруги Татьяны, и после этого он бросил пить. Ещё она улыбнулась в церкви, куда её привёл в назидание отец, и на иконе Богоматери, находившейся рядом, загорелись угасавшие уже было свечи, а какая-то безногая старуха, сидевшая под стеной, перекрестилась и ударилась головой об пол, а потом, я слышал, померла. Валентина также улыбнулась на похоронах своего дедушки, ей было тогда лет восемь, и она очень хотела заглянуть в могилу, потому что не верила до конца, что там ничего нет, а надеялась увидеть там грузчиков, забирающих гробы в метро, а когда увидела, что в могиле всего лишь яма, — неглубокая яма и больше ничего нет, — то улыбнулась, и от этой улыбки всем присутствовавшим стало так покойно и хорошо, что больше на тех похоронах никто не плакал, а по дороге домой между некими молодыми людьми из процессии даже заключилось брачное обручение.

Между тем студентка развернула своё мороженое и с готовностью лизнула его своим узким, собачьим языком. Валентина увидела, что вся сила студентки заключается в этом языке, да ещё в ресницах — пушистых и длинных, более светлых чем волосы. Валентина отсчитала медные копеечки и протянула их студенту, тот подставил раскрытую ладонь, из-за крыш домов, обступивших улицу, как спящие слоны, выполз край снежного облака. Валентина знала, что студенту уже никогда не забыть её улыбки, и не увидеть её вновь. Шедший сверху троллейбус оказался красным. Она могла купить себе мороженое. Парочка ушла, мелькая за чередой тополей светлым платьем девушки. Валентина не спешила покупать мороженое: она была поглощена облаком, выползающим из-за крыши дома, этому облаку не было конца. Оно было широкое, большое, можно было представить себе, как оно на самом деле велико, там, на высоте. Облако наплывало довольно быстро, несомое ветром, который несомненно был сильнее любого ветра, когда-либо виденного Валентиной на земле. Голуби поднялись с крыш, радуясь пришествию белизны, словно облако должно было не закрыть на несколько минут, а навсегда убить жестоко палящее солнце. А за рулём красного троллейбуса, двинувшегося с остановки, сидел сутулый дядька в матерчатой кепке, защищавшей глаза, горбатый старый дядька в светлой футболке с красной надписью на груди.

Дорогу перебежала девочка, худенькая, в клетчатом платье. Лицо её, с внимательно смотрящими тёмными глазками, похоже было на мордочку мыши. Этого Валентина не любила. Она поморщилась и стала пересчитывать деньги, вырученные за день. Девочка подошла к лотку и стала читать две таблички с ценами, одна за белое мороженое, другая — за шоколадное. Читая, девочка приоткрыла губы узкой щёлкой и издавала какие-то еле слышные звуки, губы её, впрочем, не шевелились, может быть, она напевала шёпотом или молилась. Валентина сложила серебристые копеечки отдельными стопками на блюдце, больше ей делать было нечего, а сумму копеечек она уже успела забыть. Подняв глаза в волосы девочки, Валентина представила себе, как их можно засунуть в газонокосилку. Жжж, подумала Валентина. Жжж, жжж.

— Шоколадное, — сказала девочка, вынимая из ранца горсть монет.

Жжжжжж, подумала Валентина, бессильно разведя опущенные руки, будто стояла на вершине холма, и над ней летели бесконечными эскадрильями прекрасные серебристые самолёты, лёгкие, как горсти песка.

Она отодвинула крышку ящика, там был иней, и пахло сладким, прессованным молоком. Валентина увидела, что пара студентов растворилась в пыльной зелени ветвей, а собака бесследно исчезла из-под будки. Валентина вынула шоколадное мороженое, покрытое налётом инея, и бросила его на лоток. Оно твёрдо ударилось и шаркнуло снежной корочкой, девочка схватила его и ловко разорвала, молниеносно, а не так, как студентка с пушистыми ресницами, утратившая в томности свой извечный навык, девочка разорвала и впилась в мороженое мышиными зубками, неровными, маленькими зубками, и Валентина вздрогнула, задвигая крышку, упёрлась языком в десну, тяжёлая, жаркая волна прошла её телом и ударила в стоявший рядом тополь, шоколадная корочка треснула, сломалась, обнажив творожный излом, девочка обожглась полным ртом колодезного холода, она посмотрела на Валентину широко раскрывшимися глазами, и так смотрела, не в силах проглотить, боясь вобрать в себя столько ледяной, смертельной сладости, пока облако раскрывало свои белые крылья, небо наливалось неземною синевой, и голуби, голуби совершали над крышами протяжённую дугу, тщетно стремясь возвратиться на то место, откуда поднялись в воздух. На стволе тополя за спиной девочки почернела кора, а Валентине, наполненной волшебным пухом счастья, стало стыдно от этого чёрного пятна, стыдно и смешно, от чёрного пятна и от крови, текущей внутри чужой девочки, потому что Валентина знала: она сделала это: кровь и пятно, и ей стыдно и смешно было видеть, что она сделала.

Жжжжжж, подумала Валентина и передёрнулась так, словно сама она тоже, подобно Творцу Вселенной, попала головой в газонокосилку.

Дорога на запад

Леночка жила вот в том девятиэтажном доме, что виднеется за тополями на невысоком холме, из окон верхних его этажей до сих пор можно увидеть чистый пейзаж покрытого солнечной пылью города: известковые наслоения новостроек, крыши старых кирпичных домов — осколки разбившейся в незапамятные времена красной небесной плиты, моховую поросль деревьев, поднимающуюся по склонам холмов, и дорогу на запад, широкую, свободную от машин, если смотреть на неё наступающим летним вечером из далёкого окна, то кажется, будто она не для будущих автомобилей, а для движения самой мысли, направленной к горизонту, для бега вслед за солнцем мифических атлетов моего детства.

Но Леночка жила невысоко — на четвёртом этаже, и ей не видно было дороги на запад, её заслоняли деревья, и лишь зимой, когда терялись листья, можно было разглядеть белую, уносящую к горизонту гладь, особенно утром, после ночи, когда шёл густой снег, тогда дорога становилась чистой, как замёрзшая река, она могла долго оставаться такой, пока бродячие собаки и мальчишки на санках не испортят её белизны, впрочем, Леночка и не глядела на дорогу, она больше любила смотреть во двор, на кусты, асфальтированные площадки, разделённые лабиринтами парапетов, по которым, да ещё по малозаметным выбоинам в камне, можно было забраться на крышу любого гаража или трансформаторной будки, детские песочницы с брёвнами-качалками и крашенными алой краской грибками, — иногда на них прилетали сороки, — оставленные автомобили, выцветшие от ветров и дождей, уже, казалось, никому не нужные, одним словом, Леночка любила смотреть на всё настолько знакомое, что там, за оконным стеклом была уже часть её самой, в каком-то смысле это стекло стало зеркальным.

1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?