— Ну, зачем тревожить врача… Медсестра таблетку даст, и все дела.

— С презервативом даст или без?

Грачев удивленно посмотрел на Седова:

— Не понял, командир…

— Во-первых, кто разрешил покинуть корпус?

— Капитан Коновалов.

— Проверю. Во-вторых, ты вчера с прапорщиком Муравьевой вечером прогуливался по территории?

— Так точно. В свободное время. А что, нельзя?

— И как прогулка?

— Да нормально все, командир. А с чего ты мне подобные вопросы задаешь?

— С чего? Ответь, у тебя вчера что-нибудь было с Муравьевой?

— В смысле?

— Ты мне тут под дурачка не коси! — повысил голос Седов. — В смысле… В прямом! Переспал с медсестрой?

— Чего?..

— Со слухом плохо?

— А если и переспал, то что? Моя личная жизнь, имею право…

— Верно. Если бы твоя личная жизнь не задевала личной жизни другого человека…

— Кого это? А, понял! Ты о Цеймане?

— Допустим. Тебе известно об отношениях майора и медсестры?

— Известно. Виктория рассказала, что Цейман по ней сохнет и что из-за нее развелся с женой.

— Что? Муравьева вот так спокойно и открыто тебе об этом рассказывала?

— Ну да.

— И где рассказывала?

— В спортзале… а, ч-ч-черт, и надо же было проколоться…

— В спортзале? С этого момента поподробнее.

— Верно умные люди говорят: язык мой — враг мой, — вздохнул Грачев.

— Ты в сторону разговор не уводи…

— Да чего уж теперь? В спортзале мы с Муравьевой… после отбоя. Там тихо, маты, темно…

— Понятно. Значит, переспал с медсестрой.

— А что в этом такого? Я, между прочим, силком ее в спортзал не тянул, сама предложила.

— А перед этим о Цеймане рассказала?

— В процессе…

— А человек страдает.

— Да дурак он, этот Цейман, — воскликнул Грачев, — хоть и ученый человек. У него что, глаз нет? Не видит, с кем жизнь связать решил?

— Это не твое дело.

— Но и не ваше, товарищ командир. А насчет Муравьевой, то майор может не беспокоиться. Хочет жениться — пусть женится. Виктория только и ждет, когда он ей предложение сделает. А тот лишь молчит да вздыхает. Обстрадался весь… Получит он в жены Муравьеву, только потом ему по городу будет не пройти.

— Это еще почему?

— А ты не догадываешься? Да Вика ему такие рога наставит, что он все троллейбусные и трамвайные провода ими рвать будет. И уважаемый Марк Генрихович в этом сам виноват. А я человек холостой. Женщина предложила переспать — почему я должен отказываться? Или, может, мне надо было у Цеймана разрешения спросить? Не я ему жизнь ломаю, а он — сам себе.

Седов отвел подчиненного в сторону, ближе к полосе аккуратно подстриженного кустарника.

— Кто-нибудь еще знает о том, что было в спортзале?

— Никто. Если, конечно, Муравьева подружке своей, Богачевой, не рассказала. Я же — никому.

— Вот и молчи дальше. А за то, что после отбоя покинул номер, — строгий выговор.

— Есть строгий выговор. Разрешите идти, товарищ майор?

— Куда?

— Куда, куда… в номер, понятное дело. Куда ж теперь…

— Нет, ступай в санчасть.

— Зачем подкалываешь, командир?..

— Я серьезно. Ступай в санчасть, но не к Муравьевой, а к майору Цейману.

— А к нему зачем?

— Он поговорить с тобой желает насчет Виктории.

— А что, Цейман все знает?

— Нет, только догадывается. Вот ты и должен убедить его, что у тебя с Муравьевой ничего не было. Просто погуляли и разошлись до отбоя. Понял?

— Да понять-то понял, только ложь эта не к добру, командир… Лучше Цейману узнать… не от меня, конечно, и не всю правду. Что невеста его, мягко говоря, не слишком строгого поведения. А то попадет мужик по самые уши…

— Это его проблемы. Без посторонних разберется. А не разберется — пенять не на кого.

— Я все понял, командир, — кивнул Грачев. — Успокою майора.

— Успокой. И чтобы я тебя возле Муравьевой больше не видел! Это понятно?

— Да чего уж непонятного…

— В городе подружку найдешь.

— Да есть в городе подружка, только вижу я ее только после выходов. А я тоже человек, молодой, и мне баба нужна, а не таблетки, снимающие желание близости. От этих чертовых таблеток в тридцать лет импотентом станешь…

— Если все сказал, двигай в санчасть, разбирайся с Цейманом — и в корпус, в номер!

— Есть!

Старший лейтенант демонстративно козырнул, резво развернулся через левое плечо и, имитируя строевой шаг, направился ко второму корпусу.

В 20.00 подполковник Крылов привез на секретную базу остальных бойцов отряда. Половина из них от ужина отказалась. Подъехал полковник Трепанов. Его встретил Седов.

— Ну и как тебе иностранцы? — поинтересовался помощник Белоногова.

— Да иностранцев-то всего четверо — два француза, немец и турок. Белорусов и украинца называть иностранцами язык не поворачивается. А так — ничего, нормальные с виду парни; правда, пока немного замкнутые, но не все.

— Ты познакомился с ними?

— Бегло, при представлении. На совещании, которое назначено на 20.40, познакомимся поближе. Вы привезли план совместной подготовки отряда к боевым действиям?

— А никакого плана, Валера, не будет, — ответил полковник:

Седов удивленно взглянул на помощника начальника управления.

— Как это не будет? Что, сразу, без подготовки — в рейд?

— Да.

— Но так не пойдет! В новом подразделении, даже сформированном из лучших профессионалов мира, необходимо отработать слаженность, взаимодействие при решении тех или иных задач…

— Согласен. Но у нас на это просто нет времени. «Совет шести» уже определил первую задачу отряду, которая состоит из нескольких этапов. Так что согласованность, взаимодействие и все прочее тебе придется отрабатывать не в условиях, приближенных к боевым, а в настоящих боевых условиях. Впрочем, я в этом ничего страшного не вижу. Костяк отряда — твоя группа, в ней с согласованностью все в порядке. Из иностранцев же двое — ликвидаторы часовых, еще снайпер, врач и специалист по радиоэлектронике. И они свое дело знают, просто надо правильно расставить их в штате отряда.

— И что за задачу определил нам «Совет шести»?