— Императрица повелела мне открыть их, — ответил он.

— Сомневаюсь, — заметила я, — эти пакеты могли бы оставаться нераспечатанными ещё несколько дней, пока императрица не назначила бы соответствующих чиновников; ни вы, ни я не годимся для этого».

Дашкова в негодовании ушла к солдатам исполнять свой долг, потому что те, «изнывая от жажды и усталости», взломали погреб, выкатили бочки и теперь киверами черпали дорогое венгерское вино. Дашковой удалось уговорить солдат прекратить безобразие, то есть закатить бочки на место, за это она отдала им всю имеющуюся у неё наличность. После этого она опять пошла к императрице.

«Я увидела, что в той же комнате, где Григорий Орлов лежал на канапе, был накрыт стол на три куверта. Я прошла, не подавая вида, что это заметила. Вскоре её величеству доложили, что обед подан; она пригласила и меня, и я, к своему огорчению увидела, что стол был накрыт у того самого канапе. Моя грусть или неудовольствие (скорее и то, и другое, так как я искренне любила императрицу), очевидно отразились на моём лице, потому что государыня спросила, что со мной.

— Я сильно устала и не спала вот уже пятнадцать дней, — ответила я.

Затем она меня попросила поддержать её против Орлова, который, как она говорила, настаивал на увольнении от службы.

— Подумайте, какую я бы выказала неблагодарность, если бы согласилась исполнить его желание.

С той минуты я поняла, что Орлов был её любовником, и с грустью предвидела, что она не сумеет этого скрыть».

Наивная девочка, двор давно знал о связи императрицы, но Дашкова, которая намечтала себе, как Екатерина и она, друг и советчик, поведут Россию к светлому будущему, поняла вдруг, что место рядом с императрицей занято. Она не видела и не понимала роль Орловых в перевороте, для неё Григорий был выскочка, человек «попавший в случай», и она возненавидела его на всю жизнь.

Угар первых дней «революции» прошёл. В письмах к Понятовскому Екатерина не лукавила. У неё действительно было очень сложное и трудное положение. Лёгкость, с какой Екатерине достался трон, вселяла в людей уверенность, что игра ещё не кончена. Во дворце шла активная подковёрная борьба. В голове у каждого вельможи был свой план будущего правления. Неспокойна была и гвардия. Войны не было, гвардейцы несли охрану дворца, представительствовали на парадных церемониях, занимались экзерцициями на плацу, а также волочились за дамами и очень весело проводили время. После переворота многие из них сочли себя обиженными, их обошли в наградах. И огромную зависть и недоброжелательство вызывал всё тот же Григорий Орлов.

При дворе образовались отдельные кланы или партии, которые были заняты бесконечными пересудами и интригами. Вопросов действительно было много. Никита Иванович Панин держал в голове план относительно регентства Екатерины при сыне Павле, и в этом у него были сторонники. Говорили, что Панин даже составил соответствующую записку и представил её Екатерине, но она на это не согласилась. Будто бы шли разговоры и даже были даны обещания, что Павел получит трон при совершеннолетии, но никаких документов на этот счёт нет.

У вернувшегося из ссылки Бестужева были свои виды на будущее правление. Он был не просто стар, но дряхл, однако немощь телесная не убавила тщеславия и амбиций. Он хотел быть нужным государству, хотел вновь стать канцлером и хотел услужить императрице. Всем понятно, время зыбкое, а здесь немка на троне, и занимает она его незаконно. Какая замечательная тема для размышлений! Выход простой — выдать Екатерину замуж за русского. Самая подходящая кандидатура — шлиссельбургский заточенец Иван Антонович, или Иванушка, как любовно и сострадательно звали его в гвардии. Он хоть и свергнутый государь, но законный. Беда только, что за двадцать лет тюремной жизни он как бы умом тронулся. Говорили, правда, что грамоте знает и хочет в монастырь. Достаточно было на него посмотреть, чтобы сразу его отвергнуть.

Вторая кандидатура — Григорий Орлов. Плохо, что недостаточно знатен, слишком самостоятелен, и вообще, мало ли что можно от него ожидать. Мысль о непременном замужестве императрицы твёрдо засела в голове Бестужева.

Сама Екатерина не думала о браке, она принялась за работу. Это не придумка, а быль: в самый первый день своего появления в Сенате императрица вынула пять рублей и послала в Академию наук купить атлас империи. Надо было знать, какой страной управляешь. Страна была огромна. Считать казну не имело смысла. Казна была пуста. Всё до дна выскребли на подарки участникам переворота. Выслушала отчёты. Тюрьмы переполнены ворами и убийцами, крестьяне бедствуют, суды не заботятся о соблюдении законов, всюду взятки и лихоимство. Такой виделось императрице её государство. До коронации она посетила Сенат шестнадцать раз.

С коронацией она решила не откладывать, покойный супруг так и не успел короноваться. 1 сентября 1762 года императрица, а с ней весь двор направились в Москву. Там Екатерина остановилась в пригороде, в усадьбе Разумовского Петровское. Здесь собрались члены Синода, духовенство, генералитет, знатные особы обоего пола, чтобы поднести всеподданнейшие поздравления. 13 августа состоялся торжественный въезд в Москву. «По улицам было убрано ельником, наподобие садовых шпалер, обрезанных разными фигурами; для смотрения народу обыватели каждый перед своим домом имел построенные преизрядные галереи, по которым снаружи, а также в домах, из окон и по стенам свешены были ковры и другие разные материи». Москва хорошо подготовилась к коронации. Были сооружены четыре триумфальные арки, в Успенском соборе сооружены помосты и балдахины, загодя в Петербурге были изготовлены большая и малые короны. В честь коронации была выбита специальная медаль.

Екатерина была очень довольна пышной коронацией и приёмом москвичей, но уже через месяц или около того начались неприятности. Возник «заговор» о смене власти в пользу «Иванушки». Собственно, никакого заговора как такового не было, была одна болтовня, но и за неё в России наказывали очень строго. Иванушка, или Иван VI (по отцу Брауншвейгский), был в младенчестве свергнут императрицей Елизаветой. Случилось это 25 ноября 1741 года. Когда Елизавета с гвардейцами заняла Зимний дворец, она прошла в спальню, взяла младенца на руки и сказала: «Бедное дитя, ты ни в чём не виноват, твои родители виноваты». И сослала всю Брауншвейгскую фамилию под стражу вначале в Раненбург, потом в Холмогоры. В заточении у Анны Леопольдовны и принца Антона родилось ещё четверо детей. Ивана отделили от семьи и содержали отдельно. История свергнутой царской семьи волновала многих, но подробностей никто не знал. Ни старший Иван, ни его неполноценные братья не были пригодны для трона.

Крамольное дело началось так: к Григорию Орлову явился капитан Московского драгунского полка Побединский и сообщил о затевающемся заговоре в пользу Ивана Антоновича. Орлов, естественно, спросил, откуда это известно. Побединский назвал некоторую цепочку лиц, которая закончилась капитан-поручиком Измайловского полка Иваном Гурьевым. Орлов тут же предложил Побединскому и всем его товарищам из цепочки смело «внедряться» в дело заговорщиками для разведывания подробностей. Как проделывал это, говоря нашим телевизионным языком, «крот» Побединский, история умалчивает. Переходим сразу к подробностям сыска.