Здесь вот еще что важно отметить. Чекисты, задумавшие «Трест» и «обкатавшие» идею его с бывшим жандармским генералом Владимиром Федоровичем Джунковским, оказывавшим тогда услуги новой власти, они ведь по происхождению и по некоторым чертам биографии, свойствам характера близки были Якушеву.

Родословная Артура Христиановича Артузова несколько необычная – он из семьи швейцарского гражданина, еще в конце девятнадцатого века осевшего в России, в Тверской губернии. И фамилия его была Фраучи. Такую же фамилию носил и Артур. Русская классическая гимназия хорошо учила и хорошо выявляла способности. Потому и выпускник ее Артур Фраучи выбор сделал точный: поступать, конечно, в Петербургский политехнический институт, а в нем на факультет факультетов – металлургический. Там властвовала школа профессора Грум-Гржимайло. Скоро Артур стал любимым учеником этого мэтра металлургии. Когда курс учения был пройден, Грум-Гржимайло позвал молодого инженера в свое «Металлургическое бюро», чьи проекты знала вся промышленная Россия. Два года работал Фраучи в этом бюро, а потом сделал выбор не в пользу инженерного дела, а в пользу революции. Здесь выбор предопределили уже идеи социальной справедливости, идеи коммунистического манифеста, обрученные с природным романтизмом и математическим умом выпускника «политеха». И этот выбор был увенчан новой фамилией, теперь он – Артузов, Фраучи остался в прошлом.

Но что прошлое дало? Образование, позволившее войти в интеллигентский круг, в который входил и Якушев. Образование не только инженерное. Артузов, как и Якушев, считался знатоком классической литературы и живописи, с удовольствием играл и режиссировал в самодеятельных спектаклях. А пел как! Его обволакивающий тенор доставлял поистине огромное наслаждение. Это по воспоминаниям знавших его. Интеллигентность Артузова светилась во всем: в манере говорить – спокойно, вдумчиво; в манере общаться – доверительно, деликатно; в непоказном интересе к человеку. Самокритичность и совестливость его вызывали у одних уважение, у других – раздражение. Интеллигентность и ум привели к тому неповторимому стилю оперативной чекистской работы, который можно назвать артузовским. Стиль, который всегда предопределял оперативную перспективу.

Уйдя в политику, партию он для себя выбрал большевистскую, в которую и вступил в декабре 1917 года. А через год назначили его особоуполномоченным Особого отдела ВЧК. Им тогда руководил Михаил Сергеевич Кедров, оказавший на Артузова немалое влияние. Тоже, кстати, из интеллигентов, образование – медицинский факультет университета в Лозанне.

Как раз в это время ВЧК занималась «заговорами интеллигенции» – деятельностью так называемого «Национального центра», «Тактического центра», политических партий, координирующих их работу. Артузов вышел на одну из главных фигур подпольщиков – Николая Николаевича Щепкина, бывшего депутата Госдумы, деятеля партии кадетов. Всплыла связь Щепкина со штабом генерала Деникина. Параллельно Артузов выявил связь резидента английской разведки Пола Дюкса с профессором Виноградским, коллегой Щепкина. Клубок разматывался – с десяток профессоров, общественных деятелей, бывших царских чиновников уличил Артузов в антигосударственной деятельности. И главное, что было установлено – все эти деятели входили в «профессорские» и офицерские подпольные организации, которые были на связи с разведками стран Антанты.

А потом пришел черед «Треста». Именно Артузов убедил Якушева в необходимости сотрудничества в общем деле, в необходимости возглавить мифическую организацию и «ловить» на нее белоэмигрантское движение, белогвардейцев-террористов, рвущихся в Советский Союз. К тому времени у Артузова сложился уже свой выстраданный принцип: превратить врага – в сочувствующего, а то и в соратника. Многообещающий принцип в Гражданскую войну, да и в работе с белой эмиграцией.

Он его нашел интуитивно, когда вел дело резидента польской разведки в России Добржинского. Самого резидента арестовали, когда чекисты выследили курьеров и установили явочные квартиры резидентуры. Случилось это в июле 1920 года. Вовсю шла война с Польшей, чья армия, вооруженная и подготовленная Францией, напала на Советскую Россию и к июлю взяла Киев и Минск. Добржинский сначала молчал, но все же Артузов его разговорил. Ему уже было известно, что резидент является членом польской партии социалистов, что он бывший поручик, что он закончил три курса историко-философского факультета Московского университета и что служил он политруком бронечасти в Москве. Разговорил-то он его не на «шпионских» вопросах, а размышляя вслух о социалистических идеях и политической ситуации в России и Польше.

Это была достойная дискуссия двух разбирающихся в проблемах людей, имеющих к тому же убеждения. И чем больше дискутировали, тем лучше Артузов узнавал своего подследственного собеседника. Сомнения резидента в политике польского лидера Пилсудского, в политике польской социалистической партии, в идеях которой ничего социалистического уже не осталось, закончились вопросом для себя: тому ли делу он служит? Артузов помог с ответом, от которого оставался только шаг до осознания бесполезности всей этой шпионской возни. Но Артузов не остановился на этом, теперь он стремился превратить бывшего врага в соратника по борьбе. И даже не в качестве перевербованного резидента, а в качестве полноценного сотрудника ЧК. Добржинский несомненно обладал всеми оперативными способностями для работы в этой организации. Но для Артузова важнее всего были его искренность и порядочность. Они проявились и в том, что он так и не сдал своих коллег по резидентуре, заявив еще на первом допросе, что никогда не сделает этого.

И сотрудничество сложилось. Успех получился ошеломляющий. Чекисты, работая вместе с Добржинским, теперь Сосновским, разгромили польскую агентурную сеть на Западном фронте. И как отмечает наш современный исследователь А.Зданович, сумели ликвидировать террористичекую группу, замышлявшую убийство командующего фронтом, будущего маршала Михаила Тухачевского. Сосновского за эту операцию наградили орденом Красного Знамени. Он действительно стал работать в ОГПУ в контрразведывательном отделе, начальником шестого, «белогвардейского» отделения. Некоторые авторитетные начальники возмущались решением Артузова, который «сделал» бывшего шпиона чекистом, сумев убедить Дзержинского согласиться с таким необычным решением.

Вот и с Якушевым он решил все мудро. Его, заблудшего, превратил в агента. Но какого?! Опять в ранге соратника.

Как-то Артузов заговорил о Достоевском, в связи с его романом «Преступление и наказание».

– Работа следователя, как ее изобразил Достоевский, это скорее искусство, чем ремесло. Его следователь Порфирий Петрович, – сама логика, аргументы. И при этом не грубая, не железная манера допроса, а игра. В игре Порфирий Петрович разыгрывает простодушие, расставляет ловушки для Раскольникова, исследует его душу, замечает детали, штрихи, увязывает их с фактами. Все это выводит на главное – мотив преступления. А в ГПУ, как политической службе, понимание мотивов действий арестованного нужно для того, чтобы доказать ему, что дело-то его бессмысленно, обречено. Здесь важно втянуть в разговор, в дискуссию, и затронуть самую чувствительную струну в человеке. Подвести его к раздумьям о том, кому служит и для чего?