– Вот черт, а я так свинину люблю! Точно,совсем забыла, мусульмане не едят свинину. Блин, я чувствую, что с шашлыком вЕгипте – напряженка. Придется отвыкать.

– Я бы хотел, чтобы ты приняла ислам, – заявилВалид.

– Я пока к этому не готова.

– Я тебя не тороплю. Я сказал, что я бы хотел,чтобы ты это сделала. Наш Коран похож на вашу Библию. В нем все очень четкопрописано.

Уклонившись от ответа, я посмотрела на отцамужа и братьев, которые одновременно встали и направились на мужскую половину.

– Валя, ты помоги матери убрать посуду ипринеси нам чай. А я пойду посижу с мужчинами.

– А что ты будешь там делать?

– Курить гашиш.

– Но ведь это же наркотик!

– Я не знаю, о чем ты говоришь, но иногда якурю гашиш.

– Зачем тебе это нужно?

– Затем, что я мужчина.

Валид направился следом за остальнымимужчинами и, уходя, распорядился через полчаса принести на мужскую половинучай. Став собирать грязную посуду, я вдруг почувствовала, что мне почему-тозахотелось плакать. Мне вдруг показалось, что я попала в какое-то Средневековьеи на меня смотрят как на прислугу, рабу, никому нет никакого дела, что творитсяу меня на душе. В свои многочисленных сообщениях Валид постоянно писал мне отом, что его родители за нас молятся и мечтают, чтобы мы были всегда вместе.Глядя на мою свекровь, было достаточно тяжело представить, что эта женщинаспособна за меня молиться или, на худой конец, сказать хоть одно хорошее словов мой адрес. Я вообще сомневалась в том, что эта мрачная женщина хотела видетьменя рядом со своим сыном. Мне было глубоко обидно, что я вытащила Валида изтюрьмы, а его мать даже не захотела в благодарность за это мне хотя быулыбнуться. Да и какой-то праздничный ужин странный, словно у нас сегодня нерадостное событие, а поминки. Взяв приготовленный свекровью поднос с чаем, янаправилась в комнату к мужчинам для того, чтобы подать каждому из них чай.

Валид посмотрел на меня какими-то,безразличными, стеклянными глазами и, не говоря ни единого слова, принялсякурить дальше гашиш. Как только мой поднос полностью опустел, я наклонилась кнему, как можно ближе и тихо проговорила:

– Гашиш – это наркотик. У нас в России за этополагается статья.

– Ты не в России, – раздраженно ответил Валиди жестом дал мне понять, что я должна уйти.

– Я не хочу, чтобы ты курил гашиш. Мнепротивно! Давай завязывай. У нас с тобой сегодня первая брачная ночь, а тыбросил меня на произвол судьбы и балуешься наркотой. Ты должен немедленно этопрекратить: от наркоманов редко бывает хорошее потомство.

– Иди, помогай матери по хозяйству. Ты недолжна находиться в комнате с мужчинами и слушать, о чем они говорят. Уходи.

– А ты не должен курить гашиш, – попробовалавозразить я супругу.

– Я сам знаю, что я должен, а что – нет. Ямужчина, а ты моя жена и обязана меня слушаться и во всем подчиняться. Не злименя!

Валид посмотрел в мою сторону таким свирепымвзглядом, что я не стала испытывать судьбу и вышла из комнаты, ощутив, как намои глаза набежали слезы. Я хотела было уйти в каморку, которую выделили нам смужем, но свекровь как-то грубо схватила меня на руку и подвела к большой кучегрязного белья. Даже не зная арабского языка, я поняла, что мне необходимо всюэту кучу перестирать.

Пока я стирала белье, рядом со мной крутилисьмладшие сестренки мужа и всячески пытались меня развеселить. От них веялодобротой и теплом. Они были какой-то отдушиной и лучиком света в этом темномцарстве с серыми стенами. Перестирав белье, я ушла в «свою» комнату, упала накровать и дала волю чувствам. Вдоволь наревевшись, я достала свой мобильныйтелефон и принялась читать сообщения, которые еще вчера присылал мне Валид вМоскву.

«Валя, твои глаза похитили мою душу. Теперьона навеки принадлежит тебе». Мои слезы закапали на экран телефона, я вытерламобильный об юбку и прочитала следующее сообщение: «Я не хочу жить серой,безрадостной и одинокой жизнью. С тобой я решил полностью изменить свою жизнь».Прочитав последнее сообщение несколько раз, мне захотелось добавить к немуфразу «за твой счет». Получилось бы: «С тобой я решил полностью изменить своюжизнь за твой счет».

– Вот так более верно, – шепотом произнесла яи вытерла слезы. – В России на меня мужик за двадцать тысяч баксов молился бы,а этот делает вид, как будто я ему ничего не давала.

Набрав номер телефона своей мамы, япостаралась скрыть свою боль и тоску в голосе:

– Мамочка, ты будешь со мной разговаривать? Уменя все очень хорошо. Я вышла замуж. Свадьбу мы решили сыграть позже, когда япривыкну к здешней жизни. Теперь я жена Валида. Он очень тебя любит и передаеттебе пламенный привет. Сейчас мы приехали в Каир к его родителям, они принялименя очень хорошо. Завтра мы уезжаем обратно к себе в Хургаду.

– Я очень рада за тебя, дочка, – грустнымголосом сказала мать.

– У меня все хорошо, не волнуйся.

– Ты не голодна? – Мать тихонько всхлипнула, ая почувствовала, как мне захотелось вновь разрыдаться, но с огромным трудом мнеудалось себя сдержать. Мать не должна знать, что творится у меня на душе. Пустьона думает, что у меня все хорошо и что я сделала правильный выбор.

– Мамочка, да что ты! Здесь все так вкусно.Скоро я сама научусь готовить арабские блюда.

– Как ты там без своего любимого шашлыка?

– Мамуля, ради своей любви я могу пожертвоватьшашлыком. Это не такая уж большая жертва, – я постаралась перевести все вшутку.

– Ради своей любви ты пожертвовала всем насвете, – тяжело вздохнула мать, но тут же себя одернула: – Ладно, не будем оплохом. Там нормальные условия для проживания? Ты хоть спишь-то не на циновках?

– Да что ты! Тут все прекрасно, хорошаямебель, – соврала я. – Мамочка, не переживай. Все просто замечательно!

– Там же такой тяжелый климат, – по-прежнемупереживала мать.

– Мама, ты же знаешь, что это мой климат. Я жеу тебя теплолюбивое растение, я русскую зиму не люблю. Для меня – просто рай,когда тепло.