На лице Атэра отразилось сильнейшее умственное усилие. Покусывая нижнюю губу, он некоторое время смотрел на меня и наконец изрек:

— А у тебя нет этого… ограничителя?

— Естественно, нет.

— Значит, ты сильнее его?

Я лениво приподнялся, окинул взглядом светлую фигуру Энджи и снова лег обратно.

— Вряд ли.

— Тогда я не понимаю. Ты такой же сильный, как он, тебя ничто не сдерживает, почему же тогда ты выполняешь его приказы?

— Какие еще приказы?

— Ну… не убивать, например.

Энджи рассмеялся и, весьма успешно подражая моим интонациям, произнес:

— Дело в том, что у него внутри тоже есть мощный ограничитель — уважение к авторитетам.

Я сел, задев головой кисть винограда.

— Ехидничаем, значит, ваша светлость?! А между прочим, Атэр, я бы на твоем месте спросил, почему эти самые хваленые, милосердные ангелы ушли, бросили вас, людей, на растерзание кровожадным демонам?

Атэр послушно повернулся к Энджи, ожидая ответа. Но тот не смутился, не расстроился. Он поднялся с земли со своей неповторимой ангельской грацией и улыбнулся:

— А почему ты считаешь, Гэл, что они бросили людей?

— Что значит — почему?! — возмущенно воскликнул я.

— Пока здесь есть хотя бы один из них — люди не брошены.

С преувеличенной вежливостью он склонил передо мной голову, повернулся и пошел к дому. Светлый силуэт на фоне светлого дня.

— Нет, вы посмотрите на него. — Я тоже встал, обращаясь к невидимым слушателям. — Люди не брошены… Спаситель человечества! Меч в руках никогда не держал!..

Я взглянул на Атэра, ожидая поддержки, но он сидел на земле, запустив пальцы в спутанные волосы, и задумчиво смотрел вслед Энджи. И мне не понравился этот взгляд. Совсем. А тут еще из дома выбралась вчерашняя спасенная девица, увидела ангела и бросилась к нему с очередной порцией благодарностей. Энджи удержал ее от падения на колени и целовать себе руки тоже не позволил, но это не мешало девице идти за ним по пятам и бормотать всякую признательную чушь.

Кстати, как-то никогда не замечал, а ведь Энджи должен пользоваться успехом у женщин. Земных или небесных — не важно. Правда, раньше он был для этого слишком молод, но теперь у него есть все шансы… Только он сам этого, похоже, не знает. Вот и славно. Не буду тревожить его светлость такими пустяками. У него же есть великая цель-превращение Атэра в ангела. Так что пусть все милые глупости достанутся мне.

— Ладно, — сказал я, рассматривая ноги девушки, мелькающие в длинных разрезах ее хитона. (Очень удачная у них здесь одежда. Как будто созданная для того, чтобы открывать человеческое тело, а не скрывать его. Узнаю веяния демонической моды. Да и погода позволяет.) — Надо подумать, как нам попасть во дворец.

— Очень просто, — отозвался Атэр, внимание которого надо полагать, привлекли те же самые гладкие девичье бедра. — Вы пойдете и заколдуете стражу.

С нашим появлением в жизни мальчишки все стало «очень просто».

— Ну да. А что бы ты сделал, если бы нас не было? Наш воспитанник сразу поскучнел, отвернулся от девчонки, вовсю кокетничавшей с Энджи.

— Что-нибудь придумал бы.

— Например?

— Ну… достал ты другую одежду…

— Так же как ты «достал» эту?

Атэр густо покраснел и сердито глянул на меня:

— Ладно… Ладно. Украл. Тебе так больше нравится?

— Так правдоподобнее. Ты реальнее представляешь свои возможности. И что дальше?

— Потихоньку пробрался бы во дворец.

— А ты знаешь, что бывает с теми, кто «потихоньку пробирается во дворец»?

— Да ну тебя! — Раздосадованный подросток вскочил. — Издеваешься, что ли?!

Я рассмеялся, дернул его за полу гиматия, усаживая на прежнее место:

— Успокойся, я придумаю, как попасть во дворец. Ангел между тем закончил свою долгую беседу с девицей и направился к нам. Он улыбался.

— Девушку, которую мы спасли вчера, зовут Гермия. — Это было первое, что он сообщил.

— Я счастлив. Ну и какая нам от этого польза? Энджи не обратил внимания на мой сарказм.

— Она побудет с нами… какое-то время.

— Что, своим успокоительным заклинанием ты отшиб ей память полностью? Она не может вспомнить, куда ей идти? Или ей настолько понравилось твое ангельское общество?

— Гэл…

Я поднялся, взял его за локоть и отвел в сторону от ухмыляющегося Атэра.

— Ты что, не понимаешь? Нам некогда возиться с полуобморочными девицами!

— Гэл.

— Ну что «Гэл»?! Что «Гэл»?! Свихнуться можно от твоей неуемной благотворительности!

Взор ангела казался безмятежным и ясным. Спорить с Энджи было невозможно. Он уже все решил. Мое согласие не более чем пустая формальность.

— Возиться с ней будешь сам. Понял?

Он понял. Улыбнулся, как будто не сознавая, отчего злится его давний приятель, и отправился обратно к своей новой подружке.

Вообще городок был очень даже ничего. Особенно если учитывать, что большую его часть занимал императорский дворец. Мы шли по дороге, засыпанной горячей по случаю летней жары пылью. Мимо бело-серых каменных стен. Двери здесь часто выходили прямо на улицу. Кое у каких домов, правда, были небольшие портики, но у большинства подобных архитектурных излишеств не наблюдалось.

Несмотря на раннее утро, город уже не спал. Четверка крепких рабов в набедренных повязках тащила носилки, где сидел какой-то знатный вельможа, направлявшийся по государственным делам в центр. Красотки — в скромных темных одеждах, но с ног до головы увешанные золотом — прогуливались в ожидании легкого заработка. Маленький серый ослик, запряженный в повозку на двух колесах, провез Целую гору цветов, и тут же вся улица удушающе сладко запахла розами. Пробегали торговцы жареной рыбой и сладкими пирожками. Стуча по мостовой калцеями и гремя вооружением, прошли бравые воины из городской когорты. Толкая перед собой скрипучую тачку, заставленную кувшинами, покатил на рынок ремесленник…

Атэр шел, с любопытством оглядываясь по сторонам, и вслух читал надписи, имеющиеся почти над каждой дверью. В большинстве случаев это было простое «salve» (добро пожаловать!) или изображение собаки с доброжелательным пожеланием «savecanem» (берегись собаки!). Не исключено, что здоровая псина действительно сидела за каменной стеной, ожидая какого-нибудь незадачливого нежданного посетителя. Но чаще всего надпись являлась данью традиции. Один домик особенно позабавил меня. Его фасад радовал глаз рисунком пса размером с хорошего теленка, пожеланием посетить это жилище и золотой клетки, в которой сидела нахохленная ворона. Она злобно каркнула это самое сакраментальное «salve» и повернулась к нам хвостом.