Сконец, отброшенный ударом на несколько шагов назад, безмолвно лежал в примятой траве. Над бездыханным телом летал ветерок. Никто больше не смеялся.

– Отец заключил со сконцами мир, который устраивал обе стороны, – продолжал Сигурд Змееглазый. – Поэтому небольшая группа воинов из тех краев сидит сейчас вместе с нами, готовая помочь сразиться с общими врагами. Давайте надеяться, что они не дадут нам поводов пожалеть о некогда принятом решении, ибо мне будет сложно отказаться от мести за подлый поступок.

Возбужденные крики данов и норвежцев почти заглушали заверения сконцев в вечной преданности. Волнение толпы прервал жалобный сигнал рога, прокатившийся по ночному ландшафту.

В суматохе, поднявшейся в лагере после сигнала, голоса людей слились с топотом множества бегущих ног. Я не мог понять, что происходит. Вскоре щеколда на дверце моей клети открылась, и надо мной склонился Бьёрн Железнобокий. Резкий запах полупереваренного пива смешивался с вонью моих собственных испражнений.

– Сейчас ты увидишь, чего мы ждали, – прогрохотал седобородый гигант и вытащил меня наружу. Восточная часть затянутого тучами неба начала светлеть. Викинги бежали к границам лагеря. Мы примкнули к ним.

Армия саксов основательно расположилась позади наскоро возведенных укреплений из заостренных жердей и терновых ветвей. Они осаждали нас в течение пяти суток. Тыл их лагеря не был прикрыт, ибо они не рассчитывали на то, что кто-то нападет на них сзади. И все же это произошло.

Еще никогда мне не приходилось видеть такое огромное количество людей, собравшихся в одном месте, – я даже не представлял себе, как мир мог их всех вместить. Группа пехотинцев буроватым потоком устремилась на холмы, возвышающиеся посреди равнины. Над вересковой пустошью высоко в небо взвились знамена с изображением воронов, коней и солярных знаков, будто знаменосцы хотели проткнуть нижнюю часть туч.

Вновь прибывшее войско насчитывало две с половиной тысячи воинов. Под покровом ночи всадники сомкнули свои ряды вокруг саксов, точь-в-точь как, по словам Ильвы, поступила Лагерта на Ульдагере. Вполне возможно, сыновья Лодброка разработали свою стратегию, вдохновившись легендой, хотя они, несомненно, стали бы отрицать это. Кольцо викингов вокруг противников становилось все толще, пехотинцы тоже постепенно стягивались к лагерю. И вот саксы оказались лицом к лицу с соперником, значительно превосходящим их по численности. Вновь пришедшие викинги начали угрожающе стучать оружием по щитам. Высокий рыжебородый воин не спеша гарцевал перед крайним рядом викингов на белом жеребце с длинной гривой и мохнатыми копытами.

– Наконец он прибыл, – сказал Хастейн, разводя руки в стороны.

– Кто? – не понял я.

– Мой брат, Ивар Бескостный, – прогнусавил Бьёрн Железнобокий, дав понять, что испытывает умеренную радость от встречи с братом.

Вместе с воинами, находившимися в лагере, войско Ивара Бескостного к полудню запросто могло бы перебить тысячу саксов. Между тем, цель их визита явно была иной. С верхушки насыпи мы в течение первых утренних сероватых часов наблюдали, как посыльный курсирует между армиями, предлагая оставить оружие и обсудить условия мирного договора. В конце концов саксы сдались и, опозоренные, потянулись по узкому коридору из щитов обратно на опушку, где объявились девять дней назад. Лишь когда поздним утром они скрылись из глаз, Ивар Бескостный с двумя другими всадниками отделился от войска и направился к лагерю.

– Вон там, – сказал Хастейн и указал на мужчину в светлой куртке, ехавшего справа от рыжебородого ярла, – Хальфдан.

– Витсерк, – припомнил я из нашей ночной беседы в палатке и тут же вспомнил источник прозвища младшего сына Лодброка: он мылся каждый день и почти каждый раз менял после этого рубаху. – А кто второй мужчина?

– Мужчина – слишком громкое слово, – заревел Бьёрн Железнобокий, покачнувшись, – для нашего сводного брата Уббе.

– Не кто иной как Уббе каждое утро бреет Хальфдана Витсерка и стирает ему одежду, – пояснил Хастейн. – Хальфдан всегда говорит, что вряд ли позволит кому-либо, кроме брата, так близко подойти к своей шее.

– Но разве вас не четверо братьев? – выразил я недоумение и посмотрел на круглоголового и коренастого Уббе, пятого сына Лодброка, совсем не похожего на братьев.

– Уббе никто не принимает в расчет, – заявил Бьёрн Железнобокий. – Нашему отцу его родила фризская пленница, а не королевская дочь, мать Ивара Бескостного, Сигурда Змееглазого и Хальфдана Витсерка.

– Дочь короля свеев, Тора, – снова вспомнил я. – Не Лагерта.

– Ни та ни другая! – Хастейн улыбнулся и откинул со лба светлую челку. – Лагерта – мать Бьёрна Железнобокого и бабка Ильвы, как тебе уже известно. Тора – та, что завела драконов, – умерла в юности и не оставила после себя сыновей. По крайней мере тех, что дожили бы до сего дня. Ивар Бескостный, Сигурд Змееглазый и Хальфдан Витсерк рождены другой королевской дочерью, с которой Рагнар встретился уже после смерти Торы. Ее зовут Аслауг, она поныне живет и здравствует.

Я растерянно смотрел на улыбку, появившуюся на тонких губах. Его забавляло мое замешательство.

– Рагнар Лодброк не пропускал ни одной женщины, оказавшейся поблизости, об этом сложено много занятных историй. Погоди, Рольф Дерзец.

Ощущая на одном плече легкую руку Хастейна, а на втором тяжелую пятерню Бьёрна, я наблюдал за приближением Ивара Бескостного. На его рыжебородом лице светилась широкая открытая улыбка. По ликованию воинов и реакции Сигурда Змееглазого я понял, что Ивар Бескостный – настоящий глава армии. Он не только держался с большим достоинством. Во взгляде его кристально-синих глаз угадывался острый ум, с которым мне вскоре суждено было познакомиться ближе. Когда встретились два ярла, Сигурд Змееглазый протянул свой меч рукояткой вперед.

– Вы пришли как раз вовремя, – сказал он. – Мы прождали вас гораздо дольше, чем было оговорено.

– Сожалею, – ответил Ивар, тем же жестом выставив вперед свой меч в знак доброжелательности. – Мы задержались в пути.

– Но вам с королем саксов удалось прийти к соглашению?

– В некотором роде. Мы встретимся с ними здесь же послезавтра. Саксы должны доставить нам отца.

– Отца? – переспросил Сигурд Змееглазый и стушевался. – Ты имеешь в виду, его тело?

Лицо Ивара Бескостного исказилось гримасой досады, обнажив его истинные эмоции, но он тут же поспешил улыбнуться.

– Если он действительно мертв, – уточнил он, предпочтя не вдаваться в подробности. Он привстал в седле и, повысив голос до бодрого крика, обратился к собравшимся на валу:

– И тогда мы все вместе отомстим за Рагнара Лодброка! Что скажете?

Многочисленные воины заревели и застучали мечами и топорами по щитам в громогласном приветствии.

Лес – мой дом. И потому я испытываю глубокое потрясение, когда он становится источником моих неприятностей.