Еще у Билла был Элвис – полутораметровая игуана, которая жила в доме. Днем, когда Элвис расслаблялся, я его обожал. Но если я приходил домой поздно ночью и забывал запереть дверь комнаты, Элвис залезал ко мне в комнату и устраивался у меня на постели. И нельзя было его никак согнать: когда я к нему приближался, он начинал защищать территорию и размахивать хвостом, пока я не уйду. Мне приходилось спать в гостиной или на старом диване рядом с лежаком Элвиса. А потом посреди ночи он возвращался в гостиную и спихивал меня с дивана.

У Билла был красивый старый «Кадиллак» 1968 года, ярко-зеленый, с гидравликой, восстановленный с нуля. Мне тоже захотелось себе «Кадиллак», поэтому, когда у меня появилось пятьсот баксов, я купил его у моего друга Рона Йермана, профессионального скейтера. Он пытался меня отговорить: «Чувак, я знаю, что ты хочешь «Кадиллак», но не покупай этот. Это не тот, что тебе нужен». Я его не слушал: я просто всучил ему деньги. Я часами возился с этой машиной на подъездной дорожке у дома Билла, подложив блоки под колеса, чтобы он не укатился. Это был четырехдверный «Купе-де-Вилль» 1963 года. Он был весь помятый, с рваным салоном и дырами в крыше, но я обожал эту машину. Я натирал ее воском, а Билл проезжал мимо меня на своем прекрасном «Кадиллаке» и говорил: «Бро, что ты там натираешь? Это же грунтовка». Я чувствовал себя похожим на отца – когда я был маленький, у него на заднем дворе был сломанный синий «Кадиллак». Папа так его и не починил, а на своем я проехал всего 60–80 километров, пока он не загорелся прямо на дороге.

Риверсайд находится гораздо ближе к Фонтане, чем Лагуна-Бич, так что я чаще виделся с семьей и друзьями, особенно с Джимом. Он часто приходил к нам на концерты, а когда приходил, ребята одевали его в костюм волшебного цыпленка и вытаскивали на сцену.

Как-то Джим даже поехал с нами в фургоне в Лас-Вегас. Мы отыграли отличный концерт – волшебный цыпленок тоже сыграл свою роль, – и в тот вечер я познакомился с девушкой. Мы переспали, и она осталась на ночь в номере, где мы жили с Джимом. Она хотела поехать с нами в следующий город, а это всегда плохой знак. Нечестно по отношению к другим ребятам в группе тащить за собой хвост в переполненном фургоне. И обычно я не пытался проводить с одной девушкой два вечера подряд, будучи еще тем придурком. Поэтому я решил уйти, пока она не проснулась, но каким-то образом Джим застрял с ней в номере. Думаю, он чувствовал себя виноватым. Я написал Джиму на пейджер из фургона: «Выходи, приятель, мы все тебя ждем. Не задерживай фургон». Когда девушка отвлеклась, он бросился за дверь и запрыгнул к нам. Мы умчались со стоянки.

Я был не единственным парнем в Aquabats, который интересовался противоположным полом: у некоторых ребят были знакомые девушки в разных городах, с которыми они встречались. При этом они придерживались мормонизма, а это довольно серьезная религия. Однажды я прочитал одну из их книг и обнаружил, что им нельзя танцевать грязные танцы и даже мастурбировать. Я определенно был дикарем по сравнению с ними, но не возражал против влияния на меня их морали. Думаю, они меня немного утихомирили: я стал лучше обращаться с девушками. Я же, в свою очередь, подсадил их на Wu-Tang Clan: я все время ставил в фургоне альбом «Enter the Wu-Tang (36 Chambers)», и мы читали под него рэп. Трубачи целиком читали партии Метод-Мэна и Оу-Ди-Би. Кристиан Бэт Коммандер был нашим Ар-Зи-Эеем, поэтому он читал за него. Когда в тексте было ругательство, они пропускали эту строчку.

Летом 1997 года мы записали альбом «The Fury of The Aquabats!». Это был уже второй альбом группы. До того как я пришел, они уже записали «The Return of the Aquabats», но я-то впервые работал над настоящим альбомом, поэтому был просто вне себя от радости. Две недели мы сочиняли и репетировали песни в округе Ориндж, а потом записывались в студии благодаря Полу Толлетту, партнеру Билла по продюсерской компании «Голденвойс». В студии все было по-семейному: не было никакого импресарио, который бы постукивал ногой не в такт. Мы записались всего за пару дней: когда нет большого бюджета, нужно максимально эффективно использовать студийное время, поэтому приходится работать быстро и почти не спать. Ударные партии записывали первыми: я записал их примерно за шесть часов, а потом болтался там и наблюдал за творческим процессом.

После выхода альбома с Aquabats стало происходить много крутых событий. Наш сингл «Super Rad!» всё время крутили по радио «КРОК» – главной радиостанции Лос-Анджелеса. Наш клип даже несколько раз показали на MTV. Нас постоянно приглашали на гастроли с классными британскими группами: Specials, Toy Dolls и Madness. Я почти ничего не зарабатывал – всё, что группа получала, приходилось делить на восьмерых, – зато осуществил свою мечту: играл в группе и гастролировал с лучшими друзьями. Я был бы рад заниматься этим всю оставшуюся жизнь.

Вместо фургона у нас появился автобус. Потом в 1998 году нас пригласили в турне «СноуКор» вместе с Primus, Long Beach Dub AllStars, Tha Alkaholiks и Blink-182. В этом турне мы объехали все Соединенные Штаты и добрались до самого Нью-Йорка: я никогда не видел настолько высоких зданий, которые бы стояли так близко друг к другу. И я поверить не мог, что попал в родной город многих моих любимых рэперов.

В первый день в Нью-Йорке мы тусовались в автобусе с Тимом Милхаусом, другом, который стал моим техником по ударным. Мы не подумали и оставили дверь в автобус незапертой, и шестеро здоровенных парней пришли и заявили: «Ублюдки, мы возьмем здесь всё, что захотим». Они забрали всё, что смогли унести, включая наши диски и футболки с логотипом группы. Они даже открыли холодильник и забрали напитки. Мы были так молоды и неопытны, что не понимали, что происходит, – но когда вы в меньшинстве, то мало что можете сделать. Мы поверить не могли, что в первый же день в Нью-Йорке нас ограбили. Когда они ушли, мы пошли позвать кого-нибудь на помощь, я увидел копа – это оказалась очень горячая блондинка. Я никогда раньше не встречал такого красивого копа. Пока я с ней разговаривал, я так увлекся, что чуть не забыл рассказать ей об ограблении. Она была очень добра, но ничего не могла для нас сделать. Встреча с ней почти компенсировала кражу всех компакт-дисков.

ТИМ МИЛХАУС (друг)

Мы с Трэвисом познакомились в клубе «Барн», небольшой концертной площадке в кампусе Калифорнийского университета в Риверсайде. Туда помещалось всего около шестисот человек, зато у них играли такие группы, как Rage Against the Machine и No Doubt, еще до того как стали звездами. Мы с Трэвисом поладили и сразу же стали как братья: у нас были похожие биографии, музыка, чувство юмора. Он собирался на гастроли с Aquabats и сказал: «Чувак, тебе нужно поехать с нами. Это так весело, и там так много девушек. Я научу тебя устанавливать ударные».

Этим я и занимался какое-то время. В турне у нас не было денег, поэтому я продавал наши пропуска и билеты. За каждый из них мне удавалось выручить от 50 до 100 долларов, потому что мы давали людям пропуск за кулисы. Трэвис подписывал пластинки для барабанов, и я продавал их по двадцать пять – пятьдесят баксов. На эти деньги мы ходили в стрип-клуб.

Иногда я шел в зал и проводил девочек к Трэвису за кулисы. Я проверял у них документы, чтобы убедиться, что они совершеннолетние, и провожал их в автобус. Нам приходилось постоянно следить за пропуском Трэвиса: пару раз девушки делали ему минет на заднем сиденье, а потом пытались стащить его пропуск в качестве сувенира. Думаю, им просто хотелось доказать, что это правда, – они действительно сосали его член.