В первой поездке в Нью-Йорк мы жили за городом, в Нью-Джерси. Это было еще до того, как у телефонов в отелях появились прямые номера. Если нужно было кому-нибудь позвонить, а телефон был не активирован, приходилось сначала звонить на стойку регистрации. Мы хотели найти девушку, которая бы пришла к нам в номер и станцевала нам. Мы сделали около десяти телефонных звонков, а потом я говорю: «Слушай, это уже выглядит странно – каждый раз звонить парням на стойке регистрации. Я лучше активирую телефон».

Я подошел к стойке регистрации, и служащий сказал: «Вы, ребята, хотите хорошо провести время?»

Я вернулся в номер и сказал Трэву: «Эй, этот чувак думает, что мы ищем проститутку».

Он говорит: «Ну ладно, посмотрим, что получится». В общем, мы запрыгнули в машину к парню, который отвез нас в другой отель в Нью-Джерси. Отель находился на вершине холма, а стойка регистрации – внизу. Нужно было заехать наверх, и там стояли в ряд машины и девушки тоже в ряд, и нужно было выбрать одну. Мы выбрали пуэрториканку и пошли с ней в отель. Она разделась догола, и мы начали с ней болтать, расспрашивая о том, каково жить в Нью-Йорке.

Вдруг слышим, как ее сутенер стучит в стену и кричит: «Я не хочу слышать никаких разговоров!»

Девушка говорит: «Я должна что-то сделать или уйти. Чего вы хотите?»

Я сказал: «Это слишком странно. Я подожду снаружи». Поэтому я вышел на улицу и сел в машину, на которой мы приехали, а Трэвис остался с девушкой.

Вдруг я увидел повсюду горящие фары – подъехало пять или шесть полицейских машин. Это была облава.

Наш водитель нажал на газ и поехал. Я говорю: «Чувак, какого хрена ты делаешь? Остановись».

«Ни за что, приятель, мне не нужны неприятности».

«Там мой друг. Останови машину!» Водитель спустился с холма и остановился там. Я вышел из машины посмотреть, что происходит. Работники отеля пытались от меня избавиться: они знали, что их сейчас арестуют, и велели мне убираться. А я говорю: «Да пошли вы, я вхожу. Я только другу позвоню».

Я поднял трубку таксофона возле офиса, позвонил кому-то из дома, болтал всякую чушь и просто тянул время.

Вдруг я увидел, как Трэвис бежит вниз с холма без рубашки. Он запрыгнул в машину.

Водитель пытался содрать с нас пятьдесят баксов. У нас не было денег, поэтому сначала он нас покатал, а потом мы вернулись к себе в отель и разбудили гастрольного менеджера, чтобы тот заплатил этому парню.

Девочки всегда хотели Трэвиса. Дома у него было два «Кадиллака», «Купе-де-Вилль» и белый кабриолет. Мы приезжали в клуб: я на одной машине, он на другой. Мы оба не танцевали – просто стояли там, и всё. Мы выбирали группу девушек и говорили: «Йоу, мы едем домой», – и они запрыгивали в машину. А потом мы всю ночь веселились. Помню, как-то раз я спал на полу, а Трэвис был в постели с девушкой. Он стал меня толкать: «Эй, Тим, Тим, давай к нам». А я так устал, что только повернулся на другой бок и опять заснул.

В другой раз у него в комнате раздевалась девушка. Его друг сказал ей: «Представь, что я твой шест». Так вот, она раздевалась и танцевала прямо на нем. Мы с Трэвисом спрятали ее одежду и вытолкали из дома. Когда она вышла, мы обрызгали ее водой из шланга и, кажется, забросали яйцами ее машину. Мы вели себя ужасно. Когда та девушка вернулась домой, она нам позвонила: «Эй, у меня есть еще одежда – можно я вернусь?»

Когда большое турне закончилось, мы продолжили гастролировать с Blink-182 по Западному побережью. Я мало что знал об этой группе до гастролей. Когда я играл в Feeble, мы записали демо за один день. Мы продавали его на концертах, и в одном фанзине на него вышла рецензия вместе с рецензией на демо блинков (у них тогда не было названия, а люди называли их Cheshire Cat («Чеширский кот». – Прим. пер.), потому что он был на обложке). Запись Cheshire Cat обсуждалась на четырех страницах, а нам досталась краткая статейка меньше чем на полстраницы, что нас огорчило, – мы считали, что наша запись гораздо лучше. Зато, когда я познакомился с ребятами лично, они и их музыка стали мне очень нравиться. Главными там были Марк Хоппус, который пел и играл на басу, и Том Делонг, который пел и играл на гитаре. Довольно быстро я понял, что эти парни не воспринимают себя всерьез. Мне казалось, это просто потрясающе – на сцене они рассказывали пошлые анекдоты и баловались. И за кулисами они вели себя точно так же. Они были лучшими друзьями, которые основали группу, чтобы весело проводить время, и так его и проводили.

Мы с Марком и Томом сразу подружились – они были неразлучны, – и я часто тусовался у них в автобусе. Их барабанщика редко видели рядом – казалось, они с ним не особо общаются. У нас с Марком и Томом было много общего. Мы слушали одни и те же панк-рок-группы, мы все обожали кататься на скейте: мы говорили о скейтерах, которые с детства были нашими кумирами, таких как Кристиан Хосои и Тони Хок. Самое большое отличие состояло в том, что они были из Сан-Диего, и на них больше повлияла серфинг-культура, а я был из Внутренней империи, поэтому на меня больше повлиял хип-хоп. Поэтому они носили, например, серферские шорты и футболку с крупным логотипом «Хёрли», а я носил шорты «Дикис» и футболку с Wu-Tang Clan.

Мы так сблизились с Марком и Томом, что стали друг над другом подшучивать. Как-то раз я выбежал на сцену во время их концерта и стянул с Марка шорты, пока он играл. Шорты были свободные, и я спустил их до самого пола. Он прикрыл яйца бас-гитарой, но сзади было видно его задницу.

Потом барабанщик Blink-182 вдруг решил не продолжать гастроли и поехал домой. Никто толком не знал, почему он ушел, но в результате в группе не хватало человека. Марк с Томом подошли ко мне за кулисами и попросили поиграть с ними. «Если ты этого не сделаешь, – сказал Марк, – нам придется отменить концерт. Фанаты нас возненавидят».

Марку нужно было дать несколько интервью перед концертом, а Том отвел меня в маленькую комнатку и разучил со мной их песни. У меня было примерно тридцать пять минут на то, чтобы выучить двадцать песен, поэтому мы просто по ним пробежались. А потом мне нужно было играть на сцене с Aquabats. Сразу после выступления я опять вернулся на сцену с Марком и Томом: я играл с Blink-182, и это было лучшее ощущение в моей жизни. Они заплатили мне половину обычного гонорара ударника, так что в этот вечер я заработал больше денег, чем за все гастроли с другими группами. Но мне было так хорошо, что я сделал бы это и бесплатно. Мы втроем ушли со сцены потные и полностью выжатые. «Мы еще никогда так хорошо не звучали, – сказал мне Том. – Черт, было круто!»

Турне я заканчивал, играя сразу в обеих группах, – мы дали еще три или четыре концерта. Когда гастроли закончились, Марк с Томом спросили у меня, интересно ли мне играть в Blink-182.

Я ответил: «Не думаю, что будет правильно соглашаться, пока у вас в группе другой человек. Но если настанет день, когда вам понадобится барабанщик, знайте, что я вас люблю и обожаю с вами играть, и позвоните мне».

После этого турне Aquabats взяли перерыв, а я полетел в Детройт – меня пригласили поиграть в Suicide Machines, классной ска-панк-группе, которой было уже несколько лет. Я был их большим поклонником и дружил с двумя главными парнями оттуда – Джеем Наварро (вокалистом) и Дэном Лукасински (гитаристом). Я жил у Дэна, и мы провели пару репетиций, пока я изучал, каково жить в Детройте. Мы с Дэном курили под снегопадом, и я пытался разобраться, что происходит в Мичигане. «Где торговый центр? Где покататься на скейте? Где красивые девушки? Срань господня, когда уже прекратится этот снег?» Хотя приехал я ради концерта, у меня всё равно не получалось себе представить, что я перееду в Детройт.