– С куражом, говорите? – Графиня обмахнулась веером, продолжила задумчиво: – А ведь ваша правда, дружочек, без куража тут не обошлось. – Сказала и отвернулась, потеряв к Андрею Васильевичу всякий интерес.

Но не успел он вздохнуть полной грудью, как сию же секунду понял, что рано радоваться, ох, как рано! Косоруков, который совсем недавно был определен графиней Пичужкиной в бездельники, никак не выглядел удрученным. Он с видом победителя прогуливался среди многочисленных гостей барона, расточал комплименты дамам, раскланивался с господами. Встретившись взглядом с Андреем Васильевичем, следователь расплылся в недоброй улыбке и многозначительно подергал себя за вислый ус. Ох, не к добру такая лихость и самоуверенность. Никак, нарыл хитрый лис что-то новое по делу, а его, Андрея Васильевича, нарочно оставил в неведении.

Самые мрачные подозрения оправдались очень скоро, уже за ужином. Сам Андрей Васильевич никогда не завел бы такой пренеприятнейший и совершенно не салонный разговор прямо за столом, но Косоруков этикетом себя не утруждал и ринулся в баталию уже после первого бокала шампанского.

– А ведь я нашел злоумышленника, господин Сотников! – Он отставил бокал, смахнул с усов шампанское и продолжил, уже обращаясь в большей мере к гостям, а не к Андрею Васильевичу: – Тут давеча кое-кто изволил выдвинуть версию, что завелся у нас некий злокозненный душегуб. – Пренебрежительный тон Косорукова заставил Андрея Васильевича покраснеть. Краснел он еще с юных лет до безобразия некрасиво: шел нездоровыми лиловыми пятнами, а тут ведь дамы, Олимпиада Павловна…

– И что же? – поинтересовался барон таким тоном, будто речь шла вовсе не о преступлении. – У вас, Федот Антипович, как я погляжу, имеется иное мнение на этот счет? – Поигрывая столовым ножом, он переводил взгляд с Андрея Васильевича на Косорукова.

– И мнение имеется, и, что, пожалуй, поважнее будет, подозреваемый! – Следователь хлопнул ладонью по столу с такой силой, что зазвенел хрусталь.

– Нашли никак душегуба? – графиня Пичужкина недоверчиво покачала головой. – Так быстро?

– А что его искать?! – Косоруков пожал костлявыми плечами. – Мои люди свое дело знают. Никифор Веселов, трактирщика Матвея Веселова младший сын, девицу порешил. Сватов он к ней засылал, да только получил от ворот поворот. Людишки рассказывают, что с горя парень почитай две недели пил беспробудно, когда прямо в трактире, а когда и уходил неведомо куда. Вот в день убийства малютинской дочки его как раз в трактире-то и не было. Родня пыталась, конечно, чинить препоны следствию, Григорий Веселов клялся и божился, что сын с ним всю ночь в трактире был, да вот только нашлись свидетели, подтвердили, что видели подозреваемого накануне вечером у мельницы и слыхали, как он грозился весь малютинский род под корень извести, если девица не передумает.

– Вот оно как просто все получается. – В голосе графини Пичужкиной Андрею Васильевичу почудилось разочарование. – Значит, из-за любви все?

– А любовь, Ольга Федоровна, это далеко не всегда просто. – Барон, до того часу беззаботный и даже равнодушный, вдруг помрачнел. Андрей Васильевич сразу смекнул, что вспомнил, видать, их радушный хозяин какое-то свое амурное приключение. Да вот только сложно поверить, что такому мужчине кто-то посмел отказать. Надо признать, все при нем: и молодость, и красота, и богатство, и тот самый кураж, который, оказывается, так высоко ценит карга Пичужкина. Все при нем, а в глазах вдруг промелькнул огонек разочарования. Точно промелькнул – в физиогномике и душевных проявлениях на телесном уровне Андрей Васильевич разбирался весьма недурственно.

– Да полно вам, дружочек! – графиня кокетливо усмехнулась. – В вашем возрасте не должно говорить с грустью о таких приятных вещах. Вот поживете на свете с мое, тогда пожалуй. – Глаза ее чуть сощурились, пристально посмотрели на барона поверх раскрытого веера.

– Так ведь не всегда человеческий опыт отмеряется прожитыми годами, Ольга Федоровна, – подхватил ее легкомысленный тон барон. – Иной раз и нескольких дней достаточно, чтобы понять все и про себя, и про других. Впрочем, мы уклонились от темы. Так что там ваш подозреваемый, Федот Антипович, дал уже признательные показания? – Изящным и одновременно небрежным жестом он взмахнул столовым ножом.

– Пока не признался, шельма, но признание – это лишь вопрос времени.

– Ну, с вашими-то головорезами любой сознается, – многозначительно фыркнула графиня Пичужкина, и от слов ее дылда Косоруков вроде как стал ниже ростом и подрастерял изрядную долю пафоса.

– Неправда ваша, дорогая Ольга Федоровна, мои люди на службе отечеству живота своего не щадят…

– Ну, коль даже своего живота не щадят, так что им до чужих животов?! – отмахнулась графиня, и Андрей Васильевич почувствовал к ней просто небывалый прилив симпатии.

– Времени у вас, Федот Антипович, до конца недели, – откашлявшись, вступил в беседу молчавший до того губернатор. – Негоже, чтобы такое громкое дело долго нераскрытым оставалось, это вредит нашей репутации. И вот еще что, – он недовольно нахмурился, – ваше рвение похвально, но вы все ж таки не у меня на докладе, а за одним столом с дамами, так что попридержите подобные истории для более подходящего случая.

Вот за что Андрей Васильевич любил губернатора, так это за немногословность и какую-то особенную весомость. Всего пары фраз хватило, чтобы поставить на место зарвавшегося Косорукова и направить беседу в более спокойное русло. Впрочем, скоро словесное это русло сделалось даже слишком спокойным, до такой степени, что часть гостей не стала дожидаться обещанных бароном фейерверков, а разъехалась по домам. Кто ж мог подумать, что той ночью небо расцветит иной, куда как более яркий огонь?!

* * *

Не то чтобы Любаша верила во все, что рассказала ей Анюта, но кое-какие сомнения в душу все-таки закрались. Про то, что татуировка светилась и выключенный телефон звонил – это подруге скорее всего с перепугу показалось, из-за нервного истощения. И коньяк, опять же. Анюте пробку дай понюхать – она и захмелеет, а тут не пробка, а целый стакан, так что всякое могло привидеться.

Но вот сон! Сон – это серьезно и очень важно. Любашина бабушка, царствие ей небесное, к снам относилась очень уважительно и внучку учила. К бабушке на консультации вся деревня ходила, и не только бабы да девки, а и мужики. Однажды, было дело, даже председатель заглядывал, когда кто-то поджег теплицу вместе с дороженным голландским оборудованием. Председателю тогда крупные неприятности светили, и сны стали сниться, как он думал, на нервной почве, а председательская жена считала, что вещие. Вот он и пришел от безысходности. А бабушка послушала, послушала и сразу сказала, что теплицу поджег тракторист Венька Симаков из мести за то, что председатель его за пьянки премии лишил. У Веньки дома тогда и улики нашли, спер из теплицы, гад такой, все вентили и заглушки, хотел, наверное, продать, да не успел. Вот и думай после такого, вещие у людей сны или так – игры подсознания.