В следующий момент в комнату ворвался бешеный субъект с горящими глазами. Его лицо было дико перекошено, и его рука была перевязана, из-под бинтов торчал большой палец, вымазанный красным.

– Что за дрянь?! – выл он неистово. – Что за чертовы бинты с чертовыми красными чернилами?

– Об этом вы должны спросить нашего друга! – сказал Хью. – У него весьма специфическое чувство юмора. Так или иначе, извольте оплатить счет.

В тишине, повисшей вслед за этим, Петерсон развернул бумагу и прочитал ее содержание, в то время как Ирма облокотилась ему на плечо.

Ирма расхохоталась.

– О! Но, Хью, восхитительный que vous êtes!

Но он не смотрел на нее. Он сверлил взглядом Петерсона, который с совершенно безразличным лицом уставился на него.

– Мне трудно решить, что делать с вами, молодой человек! – сказал Петерсон мягко после долгой паузы. – Я догадывался, что у вас грубоватый юмор.

Драммонд откинулся назад на своем стуле и смотрел на собеседника со слабой улыбкой.

– Я должен буду брать уроки у вас, господин Петерсон? Хотя я откровенно признаю, что не считал доселе признаком хорошего вкуса похищение мирного отставного офицера и его приятеля, приходящего в себя, извините, с большого бодуна!

Петерсон уставился на взъерошенного человека, все еще опирающегося на косяки двери, и после секундной паузы он наклонился вперед и нажал на звонок.

– Уведите отсюда этого человека, – сказал он резко слуге, который вошел в комнату. – Отправьте его спать. Я решу, что сделать с ним, утром.

– Ты, козлина, решишь?! – взвыл Маллингс, шагнув вперед сердито и сжав кулаки. – Ты вообще кто такой, решала? Что я хочу знать…

Тут Маллингс осекся, уставившись на Петерсона, как кролик на удава. Было что-то змеиное в серо-стальных глазах Петерсона, что-то безжалостно гипнотическое, что заставило бесстрашного старого вояку ощутить жуть. Маллингс вопросительно посмотрел на Драммонда.

– Сделайте то, что добрый джентльмен говорит вам, Маллингс, – сказал Хью. – Ложитесь спать. – Он улыбнулся успокоительно. – И если вы будете очень, очень хорошо себя вести, возможно, как большое удовольствие, он придет пожелать вам баиньки.

– Вот то, что я называю хорошими манерами, – заметил он, когда Маллингс и слуга ушли.

Он закурил сигару и задумчиво выпустил облако дыма.

– Хватит глупостй, – забрюзжал Петерсон. – Где Поттс?

– Тьфу, тьфу, – пробормотал Хью. – Вы удивляете меня. Я наивно идеализировал вас, господин Петерсон, представляя, что вы сильный, спокойный человек, который никогда не выходит из себя, и вот… Вы разочаровали меня в первые же дни знакомства!

На мгновение ему показалось, что Петерсон собирается ударить его, и его собственные кулаки сжались под столом.

– Я не стал бы, мой друг, – сказал он спокойно, – действительно я не стал бы. Поскольку, если вы ударите меня, я, несомненно, ударю вас. И это не сделает вас красивее.

Медленно Петерсон опустился на стул, и вены, которые выделялись на его лбу, вернулись к нормальному виду. Он даже улыбнулся; только постукивание пальцев по колену выдавало утрату самообладания. Кулаки Драммонда разжались, и он посмотрел украдкой на девушку. Она безучастно возлежала на диване, демонстрируя высокомерное безразличие.

– Предполагаю, что бесполезно спорить с вами, – проговорил Петерсон через некоторое время.

– Я был членом школьного дискуссионного клуба, – ответил Хью. – Но я никогда не был мастером крючкотворства. Предпочитаю прямоту и ясность.

– Вы, вероятно, понимаете по событиям сегодняшнего вечера, что я настроен всерьез.

– К сожалению, я так и подумал, – ответил Хью. – И если это лучшее, что вы можете сделать, я, на вашем месте, бросил бы это дело и занялся огородом.

Девушка хихикнула и закурила следующую сигарету. – Вы сделаете для нас грязную часть работ, Хью? – спросила она.

– Если вы сумеете посадить помидоры, я полью их с удовольствием, – пообещал Хью.

Петерсон поднялся и подошел к окну, встал недвижно, глядя в темноту. При всем своем напускном легкомыслии Хью понимал, что ситуация перешла в острую фазу. В доме не менее полудюжины головорезов ожидали приказа. Если Петерсон сочтет это необходимым – Драммонда убьют в ту же секунду. И Хью понимал, что это не преувеличение, не façon de parler, но простая правда жизни. Петерсону убить человека было не труднее, чем нормальному человеку прихлопнуть осу.

На мгновение в голову закралась трусливая идейка – выпрыгнуть в окно и скрыться в темноте. Но, во-первых, это противоречило самой натуре Драммонда, а во-вторых, Петерсон встал так, что в оконном стекле видел все, что происходит у него за спиной.

Непоколебимое намерение знать, что таит в себе зловещий разум Петерсона, вытеснило мгновенную слабость. События мчались так быстро, что у Драммонда едва хватало сил не упустить ничего из виду, последние двадцать четыре часа казались каким-то странным сном. Глядя на спину Петерсона и на курившую на диване девицу, Хью мрачно усмехнулся. Он вспомнил предыдущий вечер – и тиски… Конечно, демобилизованный офицер, который счел мир унылым, получил свое приключение. Но у Драммонда возникло проницательное подозрение, что чудеса и приключения только что начались.

Внезапный звук снаружи в саду заставил его насторожиться. Он увидел белый блик рубашки, и в следующий момент человек открыл окно и ввалился в комнату. Это был господин Бентон, и было вполне очевидно, что он искал утешение в бутылке.

– Вы нашли его? – требовательно спросил он, держась за руку Петерсона.

– Нет, – ответил Петерсон, высокомерно глядя на пьяного.

– Где он?

– Возможно, если вы спросите у друга своей дочери капитана Драммонда, он сможет сказать вам. Ради Бога, сядьте, не надо падать!

Он подтолкнул Бентона к стулу и вернулся к окну.

Девушка на диване происходящее попросту игнорировала.

– Мы, кажется, столкнулись с противоречием интересов, господин Бентон, – приветливо заметил капитан. – Наш хозяин никак не может избавиться от странной идеи, что я – разновидность бандита. Надеюсь, ваша дочь в порядке.

– О да, вполне, спасибо, – пробормотал Бентон.