Последнее обстоятельство вызывало подозрения, однако Есехина отвезли на склад и показали как прокат, так и все необходимые на него документы. Правда, хозяева товара попросили отложить сделку на неделю, так как, по их словам, они были связаны формальными обязательствами с другим покупателем, но тот оказался некредитоспособен. Срок договора с ним истекал через семь дней и за готовность немного подождать Дмитрия как раз и вознаграждали снижением цены.

Объяснение было достаточно убедительным, но Прядко, в то время уже сотрудничавший с Есехиным, по собственной инициативе провел небольшое расследование. Он опросил на бирже знакомых брокеров и выяснил, что есть по крайней мере еще одна фирма, которой предложили ту же самую партию товара и тоже попросили подождать неделю.

После этого, сославшись на какие-то обстоятельства, Дмитрий без особого шума вышел из готовящейся сделки. А вскоре стало известно, что владельцы проката, подобрав сразу трех покупателей, в один день заключили с ними контракты, сняли переведенные на их счет деньги и исчезли, оставив клиентов разбираться, кому же все-таки принадлежит товар.

Конечно, в тот раз Дмитрий был лишь посредником и, ввяжись он в сделку, вряд ли понес бы существенные материальные потери. Но его репутация пострадала бы серьезно. Да еще пришлось бы доказывать, что он не состоял в сговоре с мошенниками и сам не нагрел руки на этой операции.

Во втором же случае прозорливость Прядко уберегла не только Есехина, но и их совместное детище — компанию «Ист-Вест-инвест». В конце 1995 года к ним обратился один бизнесмен, получивший довольно широкую известность в столице, хотя толком никто не знал, чем он занимается. Этот человек попросил подыскать ему средних размеров предприятие, выпускающее товары бытовой химии и нуждающееся в инвестициях. По его словам, он готов был вложить в развитие производства восемь-десять миллионов долларов и получить за это блокирующий пакет акций.

Есехин довольно быстро нашел специализировавшийся на чистящих средствах завод, руководство которого устраивали такие условия. В короткие сроки была разработана и согласована со всеми заинтересованными сторонами инвестиционная программа. Однако буквально накануне подписания договора Макс выяснил, что якобы желавший выгодно пристроить свои капиталы бизнесмен — обыкновенный шарлатан.

Двумя годами ранее этот человек приехал с Северного Кавказа в Москву и зарегистрировал несколько торговых фирм. Вначале он действительно кое-чем приторговывал, организовал даже несколько шумных рекламных компаний по продвижению на рынок своих товаров, но потом понял, что дело это хлопотное и проще брать деньги у банков под фиктивные импортные контракты. Когда же кредиты надо было возвращать, он шел в другой банк, и так далее. У него даже возникла репутация первоклассного заемщика, который всегда и вовремя платит по своим долгам, так что ему практически никто не отказывал.

Однако со временем размер кредитов, необходимых для погашения долгов, вырос настолько, что их уже нельзя было оправдать импортом товаров. Вот тогда-то лжебизнесмен и решил, пользуясь своей репутацией, выбить в одном из банков солидную ссуду под грамотно составленный инвестиционный проект, естественно, никуда не собираясь вкладывать деньги. Скорей всего, он хотел взять эти восемь-десять миллионов долларов и смыться. И уберег компанию «Ист-Вест-инвест» от соучастия в этом грязном деле именно Прядко, раскопавший, что удачливый бизнесмен никаких торговых операций не ведет.

Одним словом, чутью, оценкам Макса можно было доверять. Поэтому когда Дмитрий, выкроив время в чехарде занимавших его личных проблем, все же устроил обсуждение долгосрочной стратегии «Ист-Вест-инвеста», то подготовку вопроса он поручил младшему из компаньонов. А разговор на эту тему состоялся у них в начале октября.

Как всегда, Прядко чрезвычайно ответственно отнесся к заданию. Он побеседовал с десятками специалистов, с сотрудниками российских и иностранных инвестиционных компаний, работавших в Москве, а также собрал в пухлую коричневую папку все, что в последнее время печаталось в газетах и журналах о перспективах российского фондового рынка. Явившись на судьбоносное совещание, он бухнул этот внушительный фолиант на стол, постучал по нему ладонью и сказал:

— Если вы не боитесь испортить фигуру, то на досуге можете посмаковать все, что я тут собрал — это два килограмма чистого меда.

— Ты хочешь сказать, что работал, как пчела? — засмеялся Бершадский.

По обыкновению, он выглядел так, словно явился услышать пару свежих анекдотов, и был чрезвычайно рад, что коллеги не разочаровали его.

— Я хочу сказать, что меня уже тошнит от той эйфории, которая охватила рынок, — усаживаясь в кресло, ответил Прядко. — Абсолютно все… я подчеркиваю, все до единого, дают только оптимистические прогнозы. Что не нравится мне больше всего.

— И на чем же строится этот оптимизм? Какие основные аргументы? — спросил Есехин.

— Аргумент один. Все зациклились на том, что, мол, акции российских компаний сильно недооценены. Вы сами знаете: если сравнить два аналогичных предприятия в Штатах и в России, — сопоставимых по виду и объемам выпускаемой продукции, — то стоимость акций нашего предприятия будет минимум в три раза ниже, чем американского. Отсюда и делается вывод, что у российских ценных бумаг хороший потенциал для роста. На этом и строятся все прогнозы дальнейшего подъема котировок фондового рынка.

— Да, это стандартная логика, — вздохнул Дмитрий. — Хотя, с другой стороны, может быть, не так уж плохо, если есть вещи, ни у кого не вызывающие сомнения?

— В бизнесе не бывает беспроигрышных лотерей! — категорически отверг такое предположение Макс. — Получается, что, однажды купив акции отечественных предприятий, ты в любом случае выиграешь. А это уже шарлатанство! Не могут все одновременно стать богатыми. Тут даже не надо делать каких-то заумных расчетов.

Бершадский хмыкнул:

— Житейская логика убеждает меня больше всего. Как раз на утверждении, что проигравших не будет, строятся все финансовые пирамиды.

— И все же, — заметил Дмитрий, явно не одобряя фривольного тона Ильи, — даже если предположить, что на рынке грядут временные спады, а наше любимое правительство вполне способно их спровоцировать, тем не менее именно из-за этой самой недооцененности акций в среднесрочной, а может быть, и в долгосрочной перспективе котировки будут расти.

— Весь вопрос, до какого уровня, — вставил Бершадский. — Из-за высоких экономических и политических рисков российские ценные бумаги никогда не будут стоить столько же, сколько акции аналогичных предприятий в Америке. Максимум — половина, две третьих их цены.

Это замечание Есехин сопроводил кивком:

— Согласен. Значит, нам надо попытаться хотя бы примерно этот максимальный уровень определить. Как только котировки приблизятся к нему, держать акции будет очень рискованно. Тогда-то и настанет время изменить нашу стратегию на сто восемьдесят градусов. То есть начинать все продавать. А до этого любые колебания на рынке давайте будем рассматривать как временные и поступать в соответствии с конкретной ситуацией — что-то продавать, что-то покупать.