Несомненно, зоновский врач был донельзя поражен произошедшим.

Саша не смог ничего ответить – что-то тяжелое и теплое мягко, но неотвратимо придавило его сверху, и он, расслабившись и забыв обо всем на свете, погрузился в спасительный сон…

Пациент «креста» по-настоящему пришел в себя лишь через неделю. Голова по-прежнему болела, тело ломило от ссадин, ушибов и подживающих гематом, расшатанные зубы не позволяли есть ничего, кроме жидкой каши.

Он знал: блатные не оставят его и тут. Уж если «синие» держат на зоне масть, то они сумеют достать его и на «больничке», и никто – ни режим, ни охрана, ни сам министр МВД не смогут им в этом помешать.

Саша готовился к худшему: он понимал, что теперь, после всего случившегося, его не будут пытаться опускать. Скорее всего просто прирежут, вероятно, ночью, когда все спят.

Однако этого почему-то не произошло: что-то у них разладилось. И спустя несколько дней выяснил – что именно.

Один из недавних врагов, лежавший после драки в хозблоке тут же, «стремящийся» (мужик в авторитете, не блатной, но желающий таковым стать), почувствовав к недавнему противнику невольное уважение, рассказал: уже после того как он, Солоник, окровавленный, потерял сознание, блатные не посмели к нему подойти – думали, он прикидывается, и первый, кто занесет над ним заточку, немедленно поплатится жизнью. А потом, как водится, с запозданием, прибежали контролеры, кум, начальник отряда. Дело, естественно, дошло и до «хозяина», и до блатного синклита, который в свое время и определил Корзубого «смотрящим».

И если со стороны начальника отряда санкций против зачинщиков инцидента не последовало, то блатной мир проявил несомненную принципиальность: на первом же сходняке Корзубого со «смотрящих» убрали.

– Офоршмачился Корзубый, – глядя на этого невысокого жилистого человека, едва не отправившего его на тот свет, продолжал «стремящийся». – Получается, что вся кодла одного зяблика не то что завалить – отпетушить не смогла. Они – «синие», зону держат, а ты – мусор, хотя и бывший… Да еще по «мохнатке» сюда залетел. Получилось, что не они тебя опустили, а ты – их. Так что лечись спокойно – пока паханы нового «смотрящего» не определят, тебя трогать не будут.

Было очевидно – из этой истории он вышел победителем. Впрочем, радоваться было рано: блатные, которые держат почти на всех зонах масть, рано или поздно завалят его – вопрос лишь во времени. Это был как раз тот случай, когда победитель не получает ничего…

Спустя два месяца, когда Солоник, окончательно оклемавшись, выписался в отряд и вошел в зону, он понял, что не ошибся: местное начальство решило перевести его в другое ИТУ, в Ульяновскую «восьмерку». Несомненно, это было выгодно и «хозяину», который не хотел грядущих неприятностей во вверенном ему исправительно-трудовом учреждении и, как следствие, высоких проверяющих комиссий из ГУИТУ, и новому «смотрящему», который совершенно не желал офоршмачиться так же, как и его предшественник. Редкий случай, но интересы непримиримых врагов – мусоров и блатных – полностью совпали.

Впрочем, приговоренному от этого было не легче. Скорей – наоборот.

Небольшой старинный особняк в самом центре Москвы внушал невольное уважение к его хозяевам. Свежевымытые тонированные окна, отражающие багровое закатное солнце, мощенный булыжником дворик, декоративные решетки чугунного литья, параболическая антенна, несколько роскошных иномарок у подъезда, неподалеку от которых застыло несколько молодых людей атлетического сложения в темно-зеленом камуфляже… На карнизах свежепобеленного фасада висело несколько не слишком приметных видеокамер наружного наблюдения. Блестящая латунная табличка у двери извещала, что тут находится охранное агентство, чем вполне объяснялось присутствие и камер наружного наблюдения, и охранников в камуфляже.

Внутреннее убранство особняка по богатству, солидности и комфорту конкурировало с внешним видом: удобная и стильная итальянская мебель, ковровые дорожки неярких, спокойных тонов, мягкость ворса, заставляющая вспомнить о лесном мхе, множество компьютеров, принтеров, серверов, сканеров, плоттеров и прочей хитрой оргтехники, позволяющей хранить, обрабатывать и размножать любую информацию.

В одном из кабинетов, склонившись над дорогим столом с несколькими телефонами и заваленным бумагами, сидел пожилой мужчина явно начальственного экстерьера: размеренные движения, уверенный взгляд и вальяжные жесты красноречиво свидетельствовали, что он привык только командовать; манера читать и военная выправка свидетельствовали о том, что хозяин кабинета немало лет жизни посвятил службе государству.

Так оно и было.

Хозяин этого кабинета, да и всего особняка, не любил, когда его называли по имени-отчеству: за время, отданное Лубянке, он слишком привык к своему оперативному псевдониму Координатор и даже теперь, уйдя в резерв, предпочитал именоваться именно так.

Чем старше становится человек, тем консервативней его взгляды и тем ограниченней он. Конечно же, приобретенный опыт несомненен, но, приобретая одно, всегда теряешь другое – а именно нетрадиционность подхода к жизни и широту взглядов.

Хозяин этого офиса понимал справедливость утверждения лучше многих других – наверное, еще с тех пор, когда был не припопсованным «новым русским», а генералом Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР. Жизненный опыт неизбежно приводит к консерватизму во взглядах. Но консерватизм приземляет, опускает вниз и, по законам физики и оптики, заслоняет новые горизонты, и это неизбежно.

Впрочем, Координатор был убежден: жаловаться на сужение жизненных горизонтов пока преждевременно. Право на подобное утверждение давали те самые изменения, которые произошли в его жизни за последнее время: охранная фирма, возглавляемая резервным генералом спецслужб, в действительности была чистой воды фикцией. На самом деле в старинном московском особняке находилась типичная лубянская структура, правда, очень хорошо законспирированная.

В последнее время в Москве многое изменилось. Удивительно, но изменения эти коснулись российских спецслужб, как, наверное, никого другого. В результате глобальной реорганизации и чистки аппарата, которой чекисты не знали со времен 1953—1956 годов, целые подразделения оказались вне «органов». Часть ушла к бизнесменам да банкирам, как, например, пламенный борец с советскими диссидентами заместитель председателя КГБ Филипп Бобков, возглавивший ныне службу безопасности межбанковской группы «Мост», часть – в криминальные структуры, часть завербовалась в «горячие точки»…

Охранная фирма, возглавляемая Координатором, собрала под свои знамена бывших комитетчиков и гэрэушников, опытных сыскарей из Московского угрозыска, аналитиков, специалистов спецсвязи, шифровальщиков…

Но не эти кадры, ценные сами по себе, стали козырной картой Координатора.

Секретное подразделение «С-4», созданное и законсервированное незадолго до его ухода в резерв, по-прежнему существовало, хотя теперь и было выведено из-под государственного контроля, что, впрочем, вполне естественно – вряд ли кто-нибудь утвердит финансирование откровенно антиконституционной структуры. Фирма добывала средства совершенно законно: охрана коммерсантов, поиск должников и выбивание долгов, сбор заказной конфиденциальной информации – промыслы, считавшиеся исключительно бандитскими, были узаконены официально. Денег хватало и на хлеб с маслом, и на поддержание той же «С-4», которая пока нигде не была засвечена. Впрочем, на родной Лубянке об истинном лице охранной фирмы и о наличии «С-4», структурно в нее вошедшей, естественно, помнили и не торопились списывать ее руководителя со счетов. Отношения с бывшими коллегами, притом самого высшего звена, складывались у хозяина офиса превосходно. Фирма резервного чекиста была удобна чекистам действующим – то, что невозможно было исполнить законными средствами, в случае чего можно было повесить на якобы частную охранную структуру…