– Но они бы ее убили.

– Да…

* * *

Тай узнал стражника на воротах; тот приезжал к озеру, по крайней мере, дважды, с присланными ему припасами. Он не помнил его имени. Коменданта звали Линь Фун, это он знал. Невысокий решительный человек с круглым лицом и манерами, которые наводили на мысль о том, что крепость у Железных Ворот – лишь остановка на его пути, промежуток в карьере.

С другой стороны, комендант приехал к Куала Нору через несколько недель после того, как прибыл в крепость прошлой осенью, чтобы самому увидеть странного человека, который хоронит там мертвых.

Фун дважды поклонился Таю, когда уезжал вместе с солдатами и повозкой, и потом припасы привозили точно в срок. Честолюбивый человек этот Линь Фун, и несколько высокомерный. И он явно знал, когда навестил Тая у озера, кем был его отец. Но Тай решил, что в нем виден человек чести, и у него возникло ощущение, что комендант знаком с историей этого поля боя в горах.

Одним словом, не тот человек, которого ты выбрал бы в друзья, но ведь Тай приехал к Железным Воротам не за этим.

Комендант стоял, безупречный в своем мундире, сразу же за воротами, когда они открылись. Только что рассвело. В первую ночь своего путешествия Тай спал, но на вторую ночь его разбудили волки. Они не были в опасной близости или голодными, насколько он мог судить, но он предпочел прочесть молитвы за отца в темноте и поехать дальше под звездами, а не лежать на твердой земле в горах без сна. Никто из катайцев не был в хороших отношениях с волками, ни в легендах, ни в жизни, и Тай не был исключением. Он чувствовал себя в большей безопасности верхом на коне, и он уже влюбился в гнедого сардийского жеребца Бицана шри Неспо.

Они не потеют кровью, эти «божественные кони» – это легенда, поэтический образ, – но если бы кто-нибудь захотел прочитать о них изысканные стихи, Тай был бы рад выслушать их и одобрить. Он с безрассудной скоростью мчался сквозь ночь, луна светила ему в спину, и его охватила иллюзия, что этот большой конь не может неверно поставить копыто, что в скорости скрывается только радость, и нет никакой опасности в темноте ущелья.

Конечно, можно погибнуть, думая так. Но Таю было все равно: эта скачка слишком опьяняла. Он гнал сардийского коня по направлению к дому в ночи, и его сердце ликовало, пусть только в тот момент. Он сохранил скакуну тагурское имя – Динлал, что на их языке означало «призрак, дух» – и это ему подходило, во многих смыслах.

Обменяться лошадьми – это было первое предложение Бицана. Таю понадобится некий знак отличия, указал он, нечто такое, что его будет определять, убеждать людей в правдивости его рассказа о полученном подарке. Один конь, как символ двухсот пятидесяти коней в будущем.

Динлал также доставит его по назначению быстрее.

Обещание сардийских коней, которых может получить только он, должно сохранить ему жизнь, заставить других способствовать ему в поисках людей, которые явно не хотели, чтобы он остался в живых, и помочь выяснить почему.

Это было разумное предложение. Как была разумной – для Тая – та поправка, которую он внес в это предложение.

Он написал это на бумаге перед тем, как они расстались утром: документ, предоставляющий Бицану шри Неспо, командиру тагурской армии, право свободного выбора любых трех коней из двухсот пятидесяти в обмен на собственного коня, отданного по необходимости и по просьбе, и знак благодарности и признания мужества, проявленного в момент предательства приехавших из Катая людей у Куала Нора.

Последняя фраза должна помочь Бицану при встрече с его собственным командованием; оба они понимали это. Тагур не спорил. Он явно отдавал вместе с гнедым жеребцом нечто такое, что значило для него очень много. Через несколько мгновений после того, как Тай отправился в путь на восходе солнца, мчась вместе с ветром, он начал понимать почему.

Второе предложение Бицана имело целью ясно выразить то, что иначе оставалось опасно неопределенным. Настала очередь тагура взяться за чернила и бумагу за столиком Тая и писать на языке Катая, и его каллиграфия была медленной и выразительной.

«Нижеименованному командиру армии Тагура доверяется обеспечить передачу сардийских коней, подаренных высокочтимой и возлюбленной принцессой Чэнь Вань, по своей милости и с высшего благословения Льва Санграма в Ригиале, катайцу Шэнь Таю, сыну генерала Шэнь Гао, только ему одному и никому другому. Этих коней, числом двести пятьдесят, в данный момент, будут пасти и чистить…»

Там были еще подробности, определяющие местонахождение коней – на землях тагуров возле границы, недалеко от города Хсень в Катае, на некотором расстоянии от того места, где они сейчас находились, – и точные обстоятельства, при которых будут они переданы из рук в руки.

Эти условия были рассчитаны на то, чтобы никто не мог заставить Тая подписать приказ против его воли. В Синане были люди, и часто талантливые, обученные методам получения подобных подписей. И были другие, столь же искусные в их подделке.

Это письмо Тай должен был вручить коменданту крепости у Железных Ворот, чтобы тот скопировал его, а копию отправил с военной почтой ко двору императора.

Это могло сыграть решающую роль. Конечно, могло и не сыграть, но потеря империей этих коней, вполне возможно, приведет к тому, что любого нового убийцу (и тех, кто заплатил ему или ей) выследят, подвергнут пыткам для получения информации и изобретательно выпотрошат перед тем, как позволят умереть.

Пока Тай ехал на восток, и, конечно, особенно сейчас, когда въезжал на Динлале в открытые ворота крепости и натягивал поводья перед Линь Фуном в главном внутреннем дворе, он понимал: после того как пришло известие, что первая попытка провалилась, могли послать и второго убийцу. Но он не ожидал увидеть убийцу здесь, в крепости у Железных Ворот, за спиной у коменданта. Одетую в черное, с двумя скрещенными каньлиньскими мечами в ножнах за спиной.

Она была меньше ростом, чем первая женщина, но ее движения отличались той же гибкостью. Такая походка почти выдавала воина Каньлиня. Так двигаться и даже так стоять обучали на горе Каменный Барабан. Там заставляли танцевать, балансируя на шаре.

Тай пристально смотрел на женщину. Черные волосы не подвязаны и падают до талии. Он понял, что она только что проснулась. Что, впрочем, не делало ее менее опасной.

Тай достал лук из футляра на седле и наложил стрелу на тетиву. В горах обычно держат лук и стрелы наготове, против волков и котов. Он не спешился, поскольку умел стрелять из седла: сперва служил в северной коннице за Длинной стеной, а потом обучался на горе Каменный Барабан. В этом последнем факте можно увидеть иронию, если настроение подходящее. За ним посылали воинов Каньлиня. Посылал один человек…

– Что вы делаете? – спросил комендант.

Женщина остановилась в пятнадцати шагах от него. У нее были широко расставленные глаза и широкий рот. Учитывая, кто она такая, может статься, она стоит слишком близко, если у нее есть кинжал. Тай заставил коня отступить на несколько шагов.